Между тем двое детей освятили союз Ньюсома и его прелестной краснокожей. Старший был мальчик, которого в честь старого вождя, его деда, назвали Вабигуном, или, короче, Ваби. Вторая была девочка, на четыре года моложе, которую Ньюсом по имени матери назвал Миннетаки.
Странная вещь: казалось, что почти чистая индейская кровь бежала в жилах Ваби. Ребёнок по виду был настоящим индейцем с макушки головы до кончика мизинца. Он был медного цвета, мускулистый, тонкий и быстрый как рысь, хитрый как лиса, и всё в нём кричало, что он рождён для жизни в пустыне. Но вместе с тем он был очень интеллигентен и часто изумлял даже своего отца.
Миннетаки, напротив, по мере того как росла, всё меньше сохраняла от дикой красоты своей матери и всё больше походила своими манерами и грацией на белую женщину. Если её волосы были черны как смоль и столь же черны её большие глаза, то по тонкости кожи она принадлежала к расе своего отца.
Одним из лучших удовольствий для Ньюсома было заниматься воспитанием своей дикой жены. Вместе с тем оба они стремились к одному: дать маленькой Миннетаки и её брату такое образование, какое получают современные белые дети. Мальчик и девочка начали с посещения в Вабинош-Хоузе школы фактории. Потом их отослали на две зимы в более современную и лучше поставленную школу Порт-Артура, самого близкого из культурных центров. Оба обнаружили блестящие способности.
Так вступил Ваби в свой шестнадцатый год, а Миннетаки – в двенадцатый. Ничто в их обыденной речи не выдавало их принадлежности к индейской расе. Но по желанию своих родителей они владели также и языком предков старого Вабигуна.
В эту пору их ранней юности вунги сделались ещё более дерзки в своих набегах и преступлениях. Они совершенно отказались от всякой честной работы и жили только грабежами и воровством. Маленькие дети всасывали с молоком матери наследственную ненависть к хозяевам Вабинош-Хоуза, ненависть, о происхождении которой помнил сейчас разве только сам Вунга. Так что в конце концов канадское правительство вынуждено было назначить цену за голову вождя краснокожих и его главных сообщников. Была организована экспедиция, которая отбросила поставленных вне закона индейцев в более отдалённые области. Но сам Вунга не был захвачен в плен.
Когда Ваби исполнилось семнадцать лет, было решено, что он поедет на год в Соединённые Штаты, в какую-нибудь высшую школу. Молодой индеец (действительно, почти все считали его за такового, и он этим гордился) энергично боролся против этого проекта, выдвигая тысячу аргументов. У него была, говорил он, подлинная страсть к Великой Белой Пустыне, всосанная с молоком матери. Всё его существо восставало против тюрьмы больших городов с их сутолокой, шумом и грязью. Нет, нет, никогда не смог бы он приспособиться к этой жизни.
Тогда вмешалась сестра его Миннетаки. Она просила, умоляла его ехать всего на один год, не больше. Потом он вернётся и расскажет ей всё, что видел, научит и её всему, чему сам научился. Ваби любил свою милую сестрёнку больше всего на свете. Чтобы убедить его, она сумела сделать больше, чем его родители, и он поехал.
Он отправился в Детруа, в штат Мичиган, и в течение трёх месяцев отдавался работе вполне добросовестно. Но с каждой неделей росла в нём тоска одиночества, томительная печаль по покинутой сестре и по Великой Белой Пустыне, которая не расстилалась уже перед его глазами со своими широкими просторами и лесами. Каждый день ложился новой тяжестью на его душу, и единственным утешением были письма, которые он три раза в неделю писал своей любимой сестре. Миннетаки, в свою очередь, писала ему не менее длинные письма, в которых поддерживала и ободряла его. Она делала это также три раза в неделю, хотя почтовый курьер отправлялся из Вабинош-Хоуза всего два раза в месяц.
Именно в это время своей одинокой школьной жизни молодой Вабигун и завязал знакомство с Родериком Дрюи.
Как и Ньюсом, Родерик был дитя горя. Когда его отец умер, он был ещё так мал, что даже не сохранил о нём воспоминания. Мать воспитала его, но небольшой капитал, который у них был, мало-помалу растаял. До последней минуты боролась она с нуждой, чтобы держать сына в школе. Теперь все источники иссякли, и Родерик готовился бросить свои занятия к концу текущей недели. Нужда стала его неумолимым господином, и он должен был зарабатывать, чтобы жить.
Мальчик рассказывал о своём тяжёлом положении молодому индейцу, который ухватился за него, как утопающий хватается за спасательный круг, и с тех пор они стали неразлучны. Когда Родерик вернулся домой, Ваби тотчас же навестил его.