— Остап! Остап! Оста-а‑ап! По-русски — Остап! Русча — Остап! — хохотала девочка, подпрыгивала, чтобы ткнуть пальцем в вывеску, и что-то бойко кричала на турецком.
Артур невольно заулыбался. Некрасивая, чуть полная, конопатая, рыжая, с не прибранными в косу кудрями, девчонка была настолько звонкой, непоседливой и яркой, что не улыбнуться при ее виде было невозможно.
— Осман! — Мальчик топнул ногой и сильно, но не обидно стукнул девчушку по спине кулаком.
— Остап! — задразнилась еще пуще рыжая, заскакала на одной ноге, как огненный мячик. Потом поднырнула под занесенную для очередного тычка руку мальчика и метнулась в сторону, взмахнув рыжей гривой, помчалась вприпрыжку прочь, выкрикивая во весь голос: Остап! Остап!
— Оха-а! Кош, Алев! Кош! — заулюлюкал пацан ей вслед. Потом спокойно развернулся и направился прямо к нише, в которой прятался Артур.
***
— Эй, англичанин! Эй! Чего зеваешь по сторонам? Я Осман, сын Ибрахима. Меняла. Вывеску видел? Вот. Это про меня. Я тебя давно поджидаю. Ну? Будешь менять — меняй.
По-английски мальчишка говорил блестяще, и не знай Артур, что Попугай сейчас у полковника Диксона в Афганистане, решил бы, что маленький меняла нарушил правила и вовсю пользуется вещью. На всякий случай Артур присмотрелся. Нет. Глаза у мальчишки были обычными — веселые такие, хитрющие угольки.
— Так Осман или Остап? — не удержался от подтрунивания Артур.
— А! Это она писала. Алев. Бестолковая. Все путает. Буквы путает. Слова путает. Имена путает. Женщина потому что, а им нельзя ни в чем доверять. Сама же ошиблась, а теперь сама же дразнится, — махнул рукой мальчишка, поморщился, и сразу стало понятно, что речь идет о рыжей девочке. — А я Осман — сын Ибрагима, стамбульский меняла. Ладно. Чего попусту болтать? Ну? Что меняем?
— Да… Конечно… — опомнился Артур и извлек из внутреннего кармана шелковый футляр.
Он вздрогнул непроизвольно, когда мальчишка начал один за другим тащить за обмотанные вокруг цыплячьей шеи цветные шнурки. Артур приучил себя обращаться с вещами бережно, без необходимости не трогать и не носить на себе, тем более несколько штук одновременно. Предметы, оказавшись рядом, могли повести себя непредсказуемо, и тогда их владельцу пришлось бы туго. Но этот чумазый меняла словно не подозревал об опасности. Чего, конечно, быть не могло.
Мальчишка перехватил встревоженный взгляд Артура, хмыкнул и убрал ладошку в сторону. Артур облегченно вздохнул. Каждая вещь была тщательно завернута в кусочек замши, перетянутый шелковой ниткой. Приглядевшись пристальнее, Артур заметил на ворсистой поверхности импровизированных мешочков арабские буквы.
— Прапрадед мой писал, — пояснил зачем-то меняла.
Место стамбульского менялы наследовалось сыном от отца вот уже на протяжении многих веков, и Артур не сомневался, что переминающийся с ноги на ногу и лениво ковыряющий в носу малыш знает о предметах не меньше, а то и больше его самого. Про менял в архивах Артур нашел немного, хотя выискивал тщательно. Но и это немногое звучало как-то сухо, даже брезгливо. Словно авторы древних манускриптов и современных исследований гнушались описывать такой малозначимый феномен.
— Лавочники… Профаны, — отмахнулся дед, когда Артур попытался выяснить хоть что-то кроме того, что ему уже было известно. — Берут у одних Хранителей, отдают другим. Много не болтают. Поэтому, когда необходимо получить или избавиться от вещи так, чтобы никто или почти никто об этом не узнал, проще обратиться к меняле. Тот получает свой процент. Сами менялы вещами не пользуется. По крайней мере, заявляют, что не пользуются. Не отдают. Не продают. Только меняют. За деньги.
Слово «деньги» лорд Уинсли выплюнул с отвращением. Артур понял, что разговор завершен. Но на все свои вопросы ответа он не получил. Профаны ли? Как могут те, кто много веков связан с «дарами» Прозрачных, оставаться наивными глупцами? Неужели дело лишь в прибыли? Артуру нестерпимо хотелось расспросить этого кучерявого и наглого на вид мальчишку. Тот насмешливо снизу вверх глядел на Артура. Совершенно обычный ребенок. Нос картошкой, в болячках. На лбу длинная подсохшая царапина. Одна бровь выше другой. Один в один удивленный щен спаниеля — такой был у Артура лет десять назад. Как его звали? Пенни? Гульден? Соверен… Точно — Соверен. Только на шее вместо ошейника с бляхой — амулеты Прозрачных.