Джеймс Фелан
Охотники
Посвящается моим родителям
Прежде…
Я скучал по дому, по австралийской жаре, по лениво загорающим людям, по тишине и покою. Здесь было очень холодно — никогда не думал, что может быть так холодно — и все куда–то спешили. А дома, я точно знал, мои одноклассники сейчас жарят на лужайке перед домом сосиски, играют в крикет, подкалывают друг друга и веселятся на полную катушку.
Наверное, со временем я бы смог освоиться в этом городе — человек ко всему привыкает, но пока я здесь не в своей тарелке: Манхэттен кажется мне слишком огромным. Такое чувство, что Нью–Йорк когда–то случайно проглотил небольшую деревеньку, а та стала расти — да так, что теперь городу не под силу ее переварить. И теперь Нью–Йорк — совсем как тот змей из мифологии, который сам себя за хвост кусает, а съесть его никак не может. Уроборос, что ли? Вроде да. В нескольких словах я бы сказал про Нью–Йорк так: «Нью–Йорк — город миллионов, бесконечных многоэтажных кварталов, мрачных снеговых туч, постоянно бегущей толпы; город, который пожирает сам себя». В этом городе для меня все — слишком: люди слишком заняты и слишком одиноки.
— Эй, Джесс, ты чего такой? Первый раз в подземке? — спросил Дэйв.
Для своих шестнадцати Дейв был довольно рослым, по крайней мере, если сравнивать с нами. Полностью его звали Дэвид — ну, как Давида из Библии, — хотя по сравнению со мной он вполне тянул на Голиафа. В общем–то, с первых дней лагеря у нас сложились вполне дружеские отношения, но вот именно сейчас я бы многое отдал, чтобы посмотреть, как он, точно Уроборос, изгибается, засовывает ноги себе в рот и начинает их медленно пережевывать прямо вместе с кроссовками.
— С чего ты взял? — мне пришлось оторвать взгляд от компании в середине вагона. Скорее всего, цвета их одежды указывали на принадлежность к одной из уличных банд, и, вероятно, у них даже было оружие — а может, и нет. Я напустил как можно более уверенный вид и посмотрел на Дейва. Улыбнулся, представив, как он жует свой дурацкий кроссовок, а изо рта выглядывает кончик шнурка.
— Как–то ты нервничаешь. У тебя дома что, нет подземки? — спросил Дейв.
— Есть, но она называется по–другому. Ну и поменьше, конечно, — всего пара станций под землей.
— У вас там все поменьше, наверное? — ухмыльнулся Дейв. Безупречно ровные зубы на фоне темной кожи казались ослепительно белыми
— А откуда ты? Что–то вылетело из головы, — вмешалась Анна. Она повернулась ко мне, откинув за спину блестящие черные волосы. Анна, хоть и была родом из Индии, жила в Англии. На мгновение весь мир перестал существовать — я видел только ее длинные густые ресницы и красные губы.
— Из Мельбурна…
Язвительное замечание Дейва попало в цель. Ну да, я кажусь ему мелким. Хотя дома никто не считал меня низким: я был такого же роста, как большинство сверстников, просто довольно худощавым. Я еще не дотягивал до мужчины — подросток как подросток. Нужно было ответить Дейву, нужно было скрыть от Анны, что я растерян. Нам всем было по шестнадцать, но она казалась старше, уверенней. Я выпрямился, немного подался вперед.
— Так что, Джесс, ты первый раз в подземке без мамочки? — продолжал нападать Дейв.
Интересно, что на него нашло? До сегодняшнего дня мы вполне нормально общались. Наверное, рано или поздно все, кто вынужден жить в одном помещении, схватывают что–то вроде лихорадки — на какое–то время просто перестают выносить друг друга.
— Прекрати, — тихо сказала Мини.
Дейв с раздражением глянул на нее.
— У меня нет матери, — ответил я. Все трое теперь молчали — они переглянулись и уставились на мокрый пол вагона. Эта фраза всегда срабатывала. Не то чтобы я врал… Нет, но… На самом деле мать у меня была — где–то. И мачеха тоже была — дома, в Мельбурне. Барбара, та еще змея. А моя родная мать уже, вполне возможно, умерла…
— А у меня их целых две, — сказала Анна так, будто речь шла о самой обычной штуке.
— Во дела! — не сдержалась Мини.
— Кэрол и Меган.
— Как это? — сначала сказал, а потом подумал я и поспешил поправиться: — Ну да, наверное, это классно.
— Поверь мне, ты немного потерял.