Когда Джек потянулся переключить передачу, я наклонилась потрогать его руку под рукавом футболки. Заметив, как поползли вверх мои брови, он повыше поддернул рукав, открыв татуировку на бицепсе: два перекрещенных меча, набитых черной тушью, и девиз над ними: «Semper Fi».
— Вот мама разозлилась бы!
— Да? Ну, она ведь не увидит, верно?
Он опустил рукав и уставился на дорогу.
Я тоже отвернулась к окну. Не надо было напоминать о маме. Кажется, за пять лет нам не стало легче слышать ее имя. Я видела, как напряглись у него желваки на скулах. У Джека, как и у меня, все чувства читались на лице, словно неоновая реклама. Кто бы мог подумать, что я через полчаса после встречи умудрюсь задеть его за живое. Надо быть осторожней, иначе он ни за что не разрешит мне остаться.
— Что это значит? — спросила я, чтобы отвлечь его.
Джек разжал челюсти.
— Девиз морской пехоты. «Всегда верны». Скрещенные клинки — эмблема нашей бригады. Мы накалываем такое, закончив курс рекогносцировки и специальных операций.
Эмблема бригады… он очень мало рассказывал о своей части по телефону. Я почти ничего не знала, и что такое рекогносцировка, [4]я так и не поняла. Знала только, что подготовка занимала два долгих года, и все это время с ним невозможно было связаться. Трудное было время.
Меня осенила новая мысль.
— У Алекса тоже такая?
— Ну, само собой.
Само собой… могла бы и догадаться. Я прикусила язык, чтобы не спросить: если Алекс примет яд, ты тоже выпьешь за компанию? Так всегда говорила мама, но вряд ли стоило об этом напоминать.
— Кстати, он скоро подъедет. Мы тебя очень ждали.
Сердце екнуло. Я бы не удивилась, выскочи оно из груди, как рисуют в комиксах. Я уставилась на брата, прикусив изнутри щеку, чтобы удержать счастливую улыбку. Не стоило показывать, в какой восторг привело меня это известие.
Прошло полчаса, а мы все еще купались в кондиционированной прохладе машины. Я не сводила глаз с голубевшего за правым окном океана и мечтательно воображала, как выглядит Алекс в форме, пока Джек не прервал мою задумчивость, кивнув налево. Мы подъезжали к развилке. Большой указатель предупреждал о повороте на базу морской пехоты Лагерь Пендлтон.
Когда мы проезжали поворот, несколько армейских грузовиков обогнало нас. Я скосила глаза им вслед.
— Так вот где ты работаешь?
— Именно здесь.
— Лагерь большой? На вид большой.
— Двести квадратных миль. Последние полчаса мы едем вдоль него.
Я немножко подумала.
— Ты живешь не на базе?
— Нет, наши там не живут. Нам надо быть поближе к Сан-Диего и к границе.
К границе? Надо думать, с Мексикой, а не со «штатом апельсинов». [5]Я задумалась, зачем так надо. Наркотики? Нелегальные иммигранты? Джек всегда переводил разговор на другое, стоило мне спросить, чем же все-таки занимается его часть. Я знала, что их, слава богу, не используют за границей, но после такого серьезного курса подготовки немного странно торчать в солнечной Калифорнии, разгуливая в штатском и гоняя на роскошных машинах. И, кстати, разве наркотиками и иммигрантами не положено заниматься полиции и пограничникам?
Еще несколько миль — и мы въехали в Ошенсайд. [6]Маленький, выбеленный солнцем городок растянулся по берегу океана; такие поселки показывают в кино — и над ними лениво раскачиваются на ветру пальмы. Мы проехали несколько улиц и свернули у маленького двухэтажного дома, стоявшего чуть на отшибе. Квадратный двор зарос жесткой травой, вдоль фасада тянулась деревянная веранда. Подъехав к встроенному гаражу, Джек нажал кнопку на приборной доске, и гараж сам открыл нам двери.
Когда мы вошли в дом, я остолбенела. Мне представлялась скромная обстановка, что-то вроде его старой спальни, а открылся интерьер из журнала «Идеальный дом». В холле у меня перехватило дыхание при виде деревянного столика для писем, стоявшего у двери. Ему было здесь не место. В последний раз я его видела пять лет назад, в нашем вашингтонском доме. Приглядевшись, я высмотрела еще две-три памятки детства: беленый книжный шкаф в гостиной, репродукция с картины Клее и древняя вешалка у входной двери. Не удивительно, что мне сперва показалось, будто пришла домой. Это было все равно как надеть зимой старое знакомое пальто. Мама никогда сюда не входила, но ее рука чувствовалась повсюду.
4
Рекогносцировка — визуальное изучение противника и местности лично командиром или офицерами штабов с целью получения необходимых данных для принятия решения или его уточнения.