Всем им Джек благодарно махал хвостиком.
– Ах ты чертова собака, – раздался окрик дяди Коли, пьяницы со второго этажа, – опять не на месте разлеглась. А ну брысь!
Пинок кирзового сапога был не больным, но обидным, вмиг разрушившим все романтические воспоминания Джека, и от досады он два раза громко тявкнул на державшегося за стенку обидчика.
–Ух, зараза, – бросился тот за ним, но, поскользнувшись, упал в грязь.
Спокойными беззлобными глазами наблюдал Джек из своей конуры, как грязный, даже на таком расстоянии ужасно пахнущий перегаром человек, открывал дверь в подъезд, и долго ворчала и материлась его тень от мигающей лампочки на грязном давно немытом окне второго этажа.
Дядя Коля – это Женькин сосед. У них на две семьи была одна общая большая двухкомнатная квартира. Коммунальная. А коммунальная квартира – это одна семья. Большая семья. Пусть и не родственники, а соседи, но часто ближе, даже лучше и роднее любой родни порой будут.
Вот и дядя Коля для Женьки вместо отца был.
Когда Женька уже подрос наступил период, когда Нелле Ивановне водить его с собой в баню подружки не разрешили:
–До какого класса ты парня водить с нами мыться будешь? Ты посмотри, он уж на нас уже как маленький мужичок поглядывает. – стыдили подружки Нелли.
Тут дядя Коля и выручил. Своих детей – то не было.
Сходят они с Женькой в субботу в баньку, попарятся, а тетя Рая чай им приготовит, печенья сладкого напечет.
И сидят мужики чаевничают, телевизор новый смотрят, да байки охотничьи всякие дядя Коля рассказывает.
Женька в дяде Коле души не чаял. Дядя Коля был для него идеал мужчины – высокий, сильный, самостоятельный. А главное, дядя Коля был настоящим охотником. И Женька часто хвастался Саньке:
– Вот возраст достигну, куплю себе ружье и буду на охоту ходить. Мамке зайчатины нажарю. А утки, знаешь, какие жирные у нас за рекой на озерах. Дядя Коля рассказывал.
–А что зайчатины – то, – смеялся над ним Санька, – ты уж сразу кабанины.
– Не, – серьезно отвечал Женька, – на кабанов новичкам нельзя. Опасно это. Если неправильно выстрелишь, да не ту пулю подберешь, ни за что кабана не убьешь.
Наивный Женька верил Колиным байкам про охоту, про волков и лисиц, про медведей. И мечтал стать таким же таким же удачным охотником, как дядя Коля.
Хотя все в доме знали, что Колька шалопай, балаболка и болтун, что только и ходит ворон пострелять и то недалеко, тут, за железной дорогой, в березовой роще.
И удивлялись, как это ему разрешение участковый дал на хранение ружья, ведь сидел Колька год за "хулиганку".
Но когда дядя Коля занимался дома своими охотничьими делами, то Женька всегда крутился рядом. А уж как он любил дяди Колину берданку. Слов не было. Души в ней не чаял.
Тетя Рая иногда подтрунивала над ним:
–Жень, а Жень, а вот если бы тебе предложили в жены Ленку, подружку твою и любовь и вот эту берданку? Кого бы ты выбрал?
Женька надолго задумывался, все взвешивал и всегда серьезно и ломающимся юношеским голосом всегда уверенно отвечал:
– Ты, что, тетя Рая, конечно, берданку. Вот она моя любовь настоящая. И гладил, и гладил блестящий от лака приклад и вороненый ствол своего любимого ружья.
Когда дядя Коля готовится к охоте и заряжает ружье, для Женьки с Санькой это священнодействие, было подобно божественному ритуалу.
На столе у дяди Коли справа лежала грудка пороха. Слева дробь, пыжи, весы с блестящими гирьками. А в большой коробке большие картонные и латунные патроны.
Он меркой сыпал порох в патрон. Затем загонял первый пыж. Этой ответственной работы он никому не доверял. Особенно, когда надо было специальным устройством загонять главный пыж – последний.
Дробь он взвешивал для каждого патрона положенное количество грамм на специальных аптекарских весах.
Тут уж лучше не приближаться к нему и не беспокоить. Можно и подзатыльник получить и вообще больше никогда быть не допущенным к этому священнодейству.
Поэтому Женька с Санькой сидели молча и только наблюдали за ловкими и быстрыми руками дяди Коли.
Радостный Женька то подавал мерку, то бегал к железному ящику или за патронташем, или за капсулями, но самые счастливое время для него наступало, когда дядя Коля разрешал подержать настоящее ружье Ижевского завода, или, что было чаще, старую "берданку" 16 калибра.
На коммунальной кухне было всегда шумно. Вот и сегодня монотонно говорило проводное радио, кипел на плите, булькая и расплескивая брызги с паром из-под закрытой крышки кастрюли чей-то суп, топился в ванной титан, распространяя в коридоре то ли легкий дымок, то ли пар от упавших на сырой пол угольков.