Бонни с любопытством кивнула, Мередит присоединилась к ней, чтобы посмотреть на сотовом телефоне Кэролайн фотографии двух крошечных младенцев.
— Брианана и Люк, — сказала она им.
— Видите какие их глаза голубые?
Это было, когда Мередит решила, что она, возможно, простит Кэролайн и Тайлера.
Если Кэролайн изменилась настолько, что она больше заботится о своих детях, чем о своей внешности, и Тайлер не пытался давить авторитетом, они, вероятно, не представляли угрозы.
Правда, они все разрушили, уничтожив белое дерево, но это было не намеренно.
Они обменялись ещё парой слов и после расстались.
Кэролайн и Тайлер отправились обратно вниз по тропе, длинные волосы Кэролайн развевались по её загорелым плечам.
«Так странно», — подумала Мередит, глядя на них.
Кэролайн была такой близкой подругой, а потом презираемым врагом, и сейчас она ничего для неё не значила.
— Это была единственная зацепка, которую я нашел в одном из упоминаний о том как победить Клауса», сказал Аларик, грустно глядя на кучу золы, некогда являвшейся благословенным ясенем.
— Может, если мы соберем пепел, то он пригодится? — с надеждой спросила Бонни. — Например, чтобы сделать бальзам и смазать им наши колы.
Аларик покачала головой.
— Не сработает, — ответил он ей.
— Где бы я ни читал, везде было сказано, что дерево должно быть неповрежденным.
— Мы найдем что-нибудь ещё, — сказала Мередит, стиснув зубы.
— Должно же быть что-то, чему он поддастся. Но, по крайней мере, есть одна вещь, которая из этого получилась.
— Что? — спросила Бонни.
— Я надеюсь, ты не имеешь в виду Кэролайн, потому что несколько картинок не могут стереть всего, что она сделала.
И эти дети, явно будут похоже больше на Тайлера, чем на Кэролайн.
— Помнишь, как мы говорили о том твоём ведении, ты сказала, что Клаус звонил своему старому другу, чтобы тот помог ему?
Она махнула рукой в сторону удаляющихся силуэтов. — Если это был Тайлер, в конце концов, он не представляет угрозы.
Нам не грозит второй враг.
— Да, — задумчиво произнесла Бонни, и обняла себя.
— Если видение говорило о Тайлере.
Глава 17
Мередит угрюмо счищала грязь с подошв своих походных ботинок, стряхивая маленькие комочки грязи на пол автомобиля.
Рядом с ней, Аларик вез их обратно в лагерь.
Между его бровями залегла задумчивая складка, и Мередит знала, что он перебирает любые возможности, пытаясь рассмотреть проблему с Клаусом с любого возможного угла.
Она чувствовала, что волна привязанности к нему нахлынула на нее, и она вытянулась, чтобы сжать его колено.
Аларик взглянул на неё и улыбнулся.
Обернувшись назад, она увидела, что Бонни заснула, а ее голова покоилась на плече Зандера.
Зандер прижал её близко, его щека упиралась в её волосы.
Но, как видела Мередит, лицо Бонни было взволнованным, рот напряженно сжат, а брови озабоченно хмурились.
Она повернулась на своем сидении, пожав ноги под себя, и уткнулась лицом в плечо Зандера.
— Нет, — сказала она, приглушенно слово рядом с Зандером.
Зандер улыбнулся и сжал её руку свой.
— Она спит, — сказал он Мередит.
— Так мило, когда она разговаривает во сне.
— Аларик, съезжай на обочину, — резко бросила Мередит. Рик остановил машину на обочине дороги, и Мередит начала быстро копаться в бордачке. Слава богу, Аларик держал в бордачке бумагу с ручкой.
— Что это? — встревожено спросил Зандер.
Прижавшись к нему, Бонни тряхнула головой так, что рыжие локоны рассыпались по плечам, и тихо прошептала что-то с болью в голосе.
— Она не просто спит, у неё видение, — сказала ему охотница.
— Бонни, — прошептала она тихо и успокаивающе, — Бонни, что происходит?
Бонни стонала и билась (в конвульсиях), ее тело выгнулось, отодвигаясь подальше от Зандера.
С широко раскрытыми глазами Зандер схватил её, силясь удержать на месте.
— Бонни, — сказала она снова. — Всё нормально. Расскажи мне, что ты видишь.
Бонни, втянув носом воздух, резко распахнула свои широкие карие глаза, и начала кричать.
От неожиданности Аларик дернулся, ударившись локтем о руль.
Крик продолжался, заполняя автомобиль шумом
— Бонни, прекрати! — Зандер притянул её к своей груди, пытаясь успокоить её и уберечь от падения, когда она отбивалась.
Наконец, она успокоилась, и крики затихли, превращаясь в рыдание.