— Ты жирный дурак, — сказал Фрэнк. — Ни черта не можешь.
Таб схватил Фрэнка за грудки и навалился на него, прижав спиной к забору. Фрэнк хотел высвободиться, но Таб тряс его изо всех сил. Голова Фрэнка моталась взад и вперед, и он наконец сдался.
— Много ты знаешь про жирных, — повторял Таб. — Много ты знаешь про гормоны. — Он все продолжал трясти Фрэнка. — Много ты знаешь про меня.
— Ну хватит, — сказал Фрэнк.
— Молчи, понял? — сказал Таб.
— Хватит.
— Больше не говори со мной так, понял? Никаких улыбочек. Никаких смешочков.
— Да ладно, Таб. Обещаю.
Таб отпустил Фрэнка и уткнулся лбом в забор. Его руки висели по бокам, как плети.
— Извини меня, Таб. — Фрэнк тронул его за плечо. — Я буду там, у машины.
Таб постоял немного у забора, потом принес с крыльца ружья. Фрэнк уже перекатил Кенни обратно на доски, и они подняли его в кузов. Фрэнк укрыл его одеялами из кабины.
— Так тепло? — спросил он.
Кенни кивнул.
— Хорошо. Теперь скажи, как у тебя задний ход включается?
— Налево до упора и вперед. — Когда Фрэнк уже пошел к кабине, Кенни приподнялся. — Фрэнк!
— Что?
— Если заест, не дави.
Грузовик завелся с первой попытки.
— Да, — сказал Фрэнк. — Надо отдать японцам должное. Очень древняя, очень утонченная культура, и при этом машины делают как никто. — Он покосился на Таба. — Слушай, ты извини. Я не знал, что ты так к этому относишься, честное слово, не знал. Надо было что-нибудь сказать.
— Я говорил.
— Когда? Назови хоть раз.
— Пару часов назад.
— Наверно, я не заметил.
— Это точно, Фрэнк, — сказал Таб. — Ты и правда мало что замечаешь.
— Таб, — сказал Фрэнк, — насчет того, что случилось… мне надо было проявить больше сочувствия. Я понимаю. Ты в такой переплет угодил, что мало не покажется. Я просто хочу, чтобы ты знал: это не твоя вина. Он сам напросился.
— Ты так думаешь?
— Сто процентов. А куда было деваться — либо ты, либо он. На твоем месте я сделал бы то же самое, без вопроса.
Ветер дул им в лица. Снег стоял перед фарами вихрящейся белой стеной; он влетал в кабину сквозь дырку в стекле и оседал на них. Таб хлопал в ладони и ерзал, чтобы не замерзнуть, но это не помогало.
— Придется передохнуть, — сказал Фрэнк. — Я уже пальцев не чувствую.
Впереди, у обочины, замаячили какие-то огоньки. Это была закусочная. Перед ней, на стоянке, выстроилось несколько джипов и грузовиков. У двух-трех были привязаны сзади оленьи туши. Фрэнк остановил машину, и они вдвоем подошли к Кенни.
— Ну как, дружище? — спросил Франк.
— Холодно.
— Да брось ты, герой-одиночка. Там внутри еще хуже, можешь мне поверить. Стекло-то давно бы уж починил.
— Смотри, — сказал Таб, — он все одеяла скинул.
Одеяла лежали кучей у заднего борта.
— Ну вот что, Кенни, — сказал Фрэнк, — нечего жаловаться на холод, если ты сам не стараешься, чтобы тебе было тепло. Надо же немножко напрячься. — Он снова укрыл Кенни одеялами, расправил их и подоткнул по бокам.
— Их сдуло.
— А руки у тебя на что?
— Зачем мы остановились, Фрэнк?
— Затем, что если мы с Табом чуток не согреемся, то превратимся в снеговиков, и где ты тогда будешь? — Он легонько ткнул Кенни в ногу. — Так что придержи лошадей.
В зале было полно народу в разноцветных куртках, по большей части оранжевых. Официантка принесла кофе.
— То, что доктор прописал, — сказал Фрэнк, баюкая в руках дымящуюся чашку. Кожа на них была синюшно-белая. — Таб, я тут подумал. Ты сказал, я мало что замечаю, — так вот, ты прав.
— Ладно тебе.
— Нет, честно. Я сам виноват. Знаешь, слишком уж волнуюсь о себе, любимом. Столько всего в голове крутится. Это, конечно, не извинение.
— Забудь, Фрэнк. Я сам вроде как из себя вышел, что ли. Думаю, у нас у всех нервы немножко расстроены.
Фрэнк покачал головой.
— Да нет, не так все просто.
— Хочешь поговорить?
— Только между нами, ладно?
— Конечно, Фрэнк. Ясное дело.
— Таб… наверное, я брошу Нэнси.
— Ох, Фрэнк. Ох, Фрэнк. — Таб откинулся на спинку стула и покачал головой.
Фрэнк наклонился вперед и положил ладонь на руку Таба.
— Скажи, ты когда-нибудь влюблялся по-настоящему?
— Ну…
— Я имею в виду по-настоящему. — Он сжал Табу запястье. — Всем телом и всей душой.
— Не знаю. Если ты так ставишь вопрос, то не знаю.
— Значит, нет. Не обижайся, но если бы да, ты бы знал. — Фрэнк отпустил руку Таба. — Это тебе не просто так, шишку погреть.
— Кто она, Фрэнк?
Фрэнк помедлил. Он посмотрел в свою пустую чашку.