Клингер задержал пристальный взгляд на девушке, стоявшей за стойкой. Красная униформа усиливала впечатление цветущей молодости ее кожи. Она была высокая и даже немного забавная — похожая на флакончик от пилюль шляпка не могла отвлечь взгляда от ее густых и светлых, словно опаленных солнцем волос, сплетенных в косу. Полька, решил он.
Перед отправкой на задание он всегда воздерживался от секса. Это давало возможность получать потом гораздо большее наслаждение. Частью удовольствия станет отказ от малейших попыток пофлиртовать с этой женщиной; предварительные игры никогда не были его коньком. Он протянул ей билет. Она улыбнулась, но ничего не сказала. Он вручил ей чемоданчик и смотрел, как она прикрепляет к нему багажный ярлык, а потом направился к дверям, на ходу доставая паспорт. Иммиграционный служащий кивнул и пропустил его.
Клингер прошел весь главный зал и подошел к выходу, указанному на табло для рейса «Глобал Транспортер». Полька ждала у двери в кабину «ТриСтара». Она снова улыбнулась и провела его на борт.
Он видел, как чемоданчик бережно уложили на полку. Женщина кинула свою шляпку на груду индивидуальных пакетов, потом закрыла дверь салона и сообщила в ручной микрофон команде, что они готовы к взлету. Ее акцент заставил Клингера вздрогнуть. Полька с великолепным телом и прелестным голоском. Она повернулась к нему.
— Выпьешь?
— Позже.
Она улыбнулась и сказала:
— Пошли.
Он шел за ней через весь салон к отсеку, где стояли две койки, а за ними — перегородка, отделяющая их от кабины пилотов. Он смотрел, как женщина задергивает занавески между спальным отсеком и салоном.
— Давай, — пригласила она официально любезным тоном и задрала юбку, ложась на койку. Трусики отсутствовали.
— Давай, — снова сказала она, уже более настойчиво, лаская его с загоревшимися глазами.
Он подчинился с грубостью, заставившей ее захныкать, а потом и закричать. И чем сильнее она кричала, тем грубее он становился. Это было частью ее работы — дать возможность сборщику расслабиться после напряжения, испытанного на задании.
Затем ее крики растворились в реве моторов «ТриСтара», набравших полные обороты для долгого перелета в Никарагуа.
Глава 4
На балконе, выходящем на пляж в Малибу, пианист исполнял свой обычный репертуар. Он всегда играл мелодии в том порядке, которого требовала Мадам. Направляясь на балкон, он слышал, как гости гадали, откуда она прибыла на этот раз, сколько пробудет здесь и куда отправится потом.
И, разумеется, обсуждали ее дела.
— Мой брокер говорит, что она затеяла крутую операцию с золотом.
— Я заметил, ее новая товарная компания рванула вверх на десять пунктов по сегодняшнему индексу Доу.
— Она решила убраться с лондонского рынка — так говорит мой адвокат. Боится подползающего социализма.
— Я слышал, она велела своим морячкам лезть обратно в танкеры — ООП и Израиль теперь улеглись в одну постель.
— Вы слышали, она только что купила в Маниле еще пару банков?
И, конечно, о ее мальчике.
— Он англичанин. Обычная дешевка, хотя теперь она его так приодела, что этого уже не скажешь. Мой брокер в Лондоне говорит, что он самый похотливый цыпленок в городе.
— Откуда вашему брокеру это знать?
— Вы не знаете моего брокера.
Общий смех.
И, разумеется, о ее последнем сюрпризе.
— Кто-нибудь знает, зачем она передала Санта-Кьяру этому дурацкому благотворительному обществу, как там оно называется?
— Реабилитация наркоманов.
— Ага, точно. Что-то в этом роде. Но для чего отдавать им Санта-Кьяру? Это может отразиться на цене на землю.
— Вряд ли. Ей здесь принадлежит вся земля. И скажите, ради Бога, сколько ей нужно особняков?
— Ладно. Но зачем ей понадобилось набивать Санта-Кьяру иностранными доходягами?
— Это же Мадам!
Все закивали — словно это, уж конечно, было самым разумным объяснением.
Секунду назад пианист заметил ее в окне спальни. Слухам о том, что происходило там, не было числа. Если хотя бы половина из них соответствует истине, то она — настоящая шлюха. Правда, по виду никогда не скажешь: рядом с ней и монахиня выглядела бы вульгарной девкой.