— Точно.
— Тогда узнай, где он, — приказала она таким резким тоном, какого он никогда раньше не слышал. Спиной она чувствовала, что Пьер колеблется. — Чего ты ждешь?
— Вам понадобится сопровождающий — чтобы там, внизу, отсекать всяких зануд.
— Пусть Дирк придет сюда. Срочно узнай, где Фогель.
Он сказал, что узнает, и бросил на нее взгляд, в котором сквозила легкая обида таким обращением.
Пианист засек понимающие взгляды, которыми обменялись все еще аплодировавшие гости. О ссорах Мадам со своими мальчиками ходили легенды. Секундой позже место позади нее занял другой красивый молодой человек. Дирк был точной копией Пьера — вплоть до золотой ленты вместо хлястика на смокинге.
— Тебе известно, что ты должен делать, Дирк? — спросила она. Это был его первый выход.
— Абсолютно.
— Постарайся не употреблять этого слова, иначе будешь слишком похож на англичанина для некоторых моих гостей.
— Простите, Мадам.
Глядя на балкон, она начала спускаться по лестнице в сопровождении Дирка. Пианист упоенно заиграл оживленную версию неаполитанской любовной песенки, закончив ее мощным аккордом в тот самый момент, когда Мадам ступила на площадку перед бассейном. Больше он не станет играть, пока она не подаст знак, что уходит.
Она позволила Дирку вести себя от одной группы гостей к другой. После повторных представлений она внимательно прислушивалась к разговорам, порой улыбаясь и потягивая минеральную воду, которую только и пила на приемах. Один раз, когда Дирк потянулся ко второму коктейлю на подносе проходящего мимо официанта, ей стоило бросить лишь мимолетный взгляд на него, чтобы он передумал.
Мадам находила словечко для каждого.
— Марсель, у Кристи выставляют несколько неплохих вещей на следующей неделе. — Это коротенькому человеку с желтоватой болезненной кожей. Тот осклабился улыбкой хищного зверя.
— Не думаю, что вам стоит воспитывать Жиля в Англии, Эмма. Система образования там трещит по всем швам. — Это женщине средних лет, упакованной в драгоценности, но все равно умудрявшейся выглядеть безвкусной неряхой. Та благодарно кивнула.
— Благодарю за подсказку насчет ирландской воды в бутылках, Джон. Она определенно лучше французской, та просто как из болота. — Это высокому узкогрудому мужчине с конским хвостиком, как у режиссера-киношника. Он улыбнулся, довольный, что сумел оказать услугу.
Она говорила о погоде в Европе, о спаде на рынке тунца в Тихом океане, признаках подъема в Японии, новом сорте спиртного на рынке Бейджинга. И, конечно, о засухе, банкротствах, перспективах Дублинской выставки лошадей в будущем году и о совершенно восхитительном конкурсе красоты в Стране Басков. Она говорила обо всем. За исключением себя самой.
Стало уже темно, когда она добралась до дальнего конца площадки у бассейна. Вдалеке мелькали огоньки Санта-Моники и пляжа Манхэттен. Ночной ветерок с моря ослабевал. Она оглянулась на гостей — знала, что они почувствовали ее настроение, хотя о причине даже не подозревали. Она рассчитывала, что появление Дитера Фогеля станет сюрпризом, как уже не раз случалось в прошлом, когда она поражала их Рональдом Рейганом, одним из членов английской королевской семьи или тем памятным случаем, когда сюда приехал Горбачев. Ведь кто-нибудь должен был сказать Фогелю, что он рискует бо́льшим, чем потеря репутации в общественном мнении, если станет пренебрегать ею? Что ее связи поистине легендарны? Что никто не умеет лучше управлять перестановками и встрясками в финансовом и политическом мирах?
Ее взгляд обратился к дому. Именно для этого и было устроено столь уютное местечко, похожее на виллу дожа — чтобы здесь могли вершиться дела без всяких помех. В окнах первого этажа виднелись широкие арки, разделявшие комнаты, и висевшие на противоположной абсолютно белой стене гобелены.
— Черт бы его побрал, — злобно выдохнула она.
Дирк отреагировал единственным способом, известным людям его профессии:
— Мужик просто говнюк.
— До чего же ты наблюдателен.
В комнате она видела Пьера, говорившего по телефону и оживленно жестикулирующего. В этом он был хорош: сказывался латиноамериканский темперамент, как и в постели. Но она не раз демонстрировала, что и там ему не уступит, вообще никому не уступит в собственном стойле. Она нахмурилась. Пьер неожиданно положил трубку и выбежал из комнаты. Мгновение спустя он появился на верхней веранде, в несколько прыжков одолел лестницу и теперь проталкивался к ней через толпу гостей.