Слой удалялся за слоем со всевозможными предосторожностями, один за другим извлекались из вулканического туфа многочисленные обломки костей, которые Дюбуа едва успевал просматривать. Нужно было обладать его терпением и упрямством, фанатической уверенностью и безграничным энтузиазмом, чтобы не впасть в безнадежное отчаяние от безрезультатности первой, второй и, наконец, третьей недели раскопок. Ни одной, даже самой незначительной косточки шимпанзе среди тысяч костей слонов, носорогов, свиней, тигров, гиппопотамов. Судьба явно испытывала терпение Дюбуа.
Но всему есть предел. В один из октябрьских дней малаец, который копал всего в метре от углубления, где лежал зуб, наткнулся на нечто шаровидное. Оно было включено в окаменевший вулканический туф. Когда блок со странной находкой извлекли из слоя лапилли и Дюбуа осмотрел «шар», стало ясно, что в руках у него черепная крышка, вероятно, того самого существа, которому принадлежал зуб.
Черепной крышке пришлось многое испытать, прежде чем она попала в руки человека: поверхность была покрыта большим числом мелких выемок и канавок, следами сильной коррозии. Особенно глубокие лунки прослеживались по краю верхушки черепа, где просматривались границы слома кости.
В одной из хижин Тринила с помощью долота и молотка Дюбуа освободил костяной шар из «каменного плена». Через несколько дней черепная крышка лишилась последних остатков туфового обрамления, и можно было приступить к внимательному и спокойному осмотру, а также к необходимым измерениям.
Череп сохранился далеко не полностью: отсутствовали все лицевые кости и основание, из-за чего реконструировать первоначальный облик было нелегко. Общий вид черепной крышки не оставлял сомнений, что она принадлежала какому-то крупному антропоиду, вероятнее всего шимпанзе. Сильно покатый узкий лоб действительно напоминал лоб шимпанзе. Наиболее широкая часть черепа, если смотреть сверху, располагалась ближе к затылку, как у шимпанзе, а не по центру, как у современного человека. Исключительную примитивность существа из Тринила выдавали, кроме того, малая высота черепной крышки, сильно уплощенный затылок, а также массивные, как у обезьяны, надглазничные валики, козырьком нависающие над глазницами. Посредине лба, где у обезьян поднимается костяной гребень, Дюбуа отметил возвышение, протянувшееся в виде валика. В какой-то мере тринильская черепная крышка напоминала не только череп шимпанзе, но также гиббона. Но для сравнения черепную крышку последнего надо увеличить в два раза!
Это показывало, как велика была черепная крышка Из Тринила. Когда Дюбуа замерил ее длину, а затем ширину, полученные цифры озадачили его — 182 и 133 миллиметра! Пока внутреннюю полость крышки заполнял твердый вулканический песок, измерить точный объем мозга не представлялось возможным. Тем не менее ориентировочная цифра — 800–850 кубических сантиметров — поразила Дюбуа. Как бы ни были велики размеры черепов современных высших антропоидных обезьян, но 600–610 кубических сантиметров объем мозга никогда не превышал.
Отсюда следовал вывод, что в Триниле Дюбуа посчастливилось обнаружить черепную крышку какого-то особого шимпанзе, обладавшего необыкновенно огромным мозгом, приближающимся почти вплотную к нижней границе объема мозга современного человека в 930 кубических сантиметров! Может быть, как раз эта разновидность древнего шимпанзе приобрела в процессе развития, продолжавшемся многие сотни тысячелетий, статус человека?!
Раскопки на мысе велись еще несколько дней, но безрезультатно. Как ни велико было желание продолжать работу, ее пришлось прервать. Сухой сезон кончился, наступила пора нескончаемых дождей. Опасаясь, скорого разлива рек, Дюбуа отдал распоряжение начать подготовку к возвращению в Батавию. Весь путь через джунгли под особо бдительным контролем находился небольшой ящик, где лежали бесценные сокровища — старательно упакованные в вату и туго перепоясанные бинтами черепная крышка и зуб антропопитека.
В Батавии Дюбуа вернулся к изучению тринильских антропоидных костей. Тщательный осмотр их не поколебал сделанных в поле выводов. Поэтому в отчете четвертого «Квартального доклада Рудного бюро» за 1892 год он уверенно написал, что самая замечательная находка октября — антропоидный череп с «еще меньшим сомнением, чем коренной зуб, относится к роду Ahthropopithecus troglodytes. Оба образца, вне всяких сомнений, происходят от высшей человекообразной обезьяны (типа шимпанзе)». Далее он писал о сходстве верхнего коренного из Тринила с коренным шимпанзе (только ископаемый зуб слегка большего размера); об отличии черепной крышки Тринила от черепных крышек орангутанга (она длинная) и гориллы (отсутствует черепной гребень) и вновь подчеркивал, что не сомневается в вопросе родовой принадлежности антропоида из Тринила. Что касается вида, то от современного шимпанзе тринильская обезьяна отличается «большим размером и большей высотой» черепа. В заключение осторожный Дюбуа, с отвращением относящийся к сенсационным заявлениям, сделал «смелый» для него вывод, что по форме черепа древнейший «шимпанзе Явы» ближе к человеку, чем любой из современных антропоидов, в том числе шимпанзе.
Сообщение Дюбуа об открытии в Триниле не произвело впечатления разорвавшейся бомбы. Можно биться об заклад, что никто из европейских и американских антропологов по-прежнему не удосужился заглянуть в скучные «Квартальные Доклады Рудного бюро» Батавии, чтобы узнать, какие новости сообщает некий одержимый чудак Дюбуа, забравшийся в джунгли Центральной Явы. Позже они еще отыщут эти «Доклады».
Чем занимался Дюбуа в течение почти целого года, остается неизвестным. Может быть, освобождал от каменистого туфа внутреннюю полость черепной крышки антропопитека троглодита, кто знает, да в августе 1892 года ливни прекратились и уровень воды в Бенгаване опустился до самой нижней метки сухого сезона, Дюбуа и его помощники снова появились на Тринильском мысу.
Малайцы принялись за привычную и знакомую теперь работу. Раскоп над слоем лапилли протянулся на очередные 50 ярдов. На сей раз судьба не стала испытывать терпения Дюбуа. Новое открытие окончательно решившее загадку тринильского антропопита последовало незамедлительно, в том же месяце. Koгда на одном из участков, отстоящих от места находки черепной крышки на 15 метров, малаец-землекоп удалил слой толщиной 12 ярдов, из пласта вулканического туфа и золы показалась головка бедренной кости с отчетливо заметными следами зубов крокодила. Бедро извлекли слоя лапилли и принесли Дюбуа.
Он ожидал от раскопок в Триниле чего угодно, только не этого: малаец передал ему полностью сохранившееся бедро… человека. Не антропоидной обезьяны, а человека! Дюбуа не верил своим глазам. Может быть, произошла какая-то путаница и человеческую кость извлекли из другого слоя. Нет, бедро найдено в том же горизонте и на той же глубине, что и черепная крышка антропопитека, но в стороне от нее. К тому же бедренная кость имела тот же характерный шоколадно-коричневый цвет и оказалась сильно минерализованной — она была вдвое тяжелее человеческого бедра того же размера. Кость сохранилась превосходно. Следы коррозии отсутствовали. Но бедро было изуродовано болезнью: бросалось в глаза патологическое, неправильной формы разрастание костного вещества на одном из участков. Длина кости оказалась равной 45,5 сантиметра, из чего следовало, что рост существа, обладавшего таким бедром, составлял около 170 сантиметров.
«Что могла означать такая неожиданная находка?» — думал пораженный Дюбуа. Конечно, если присмотреться внимательно, а тем более заняться измерениями, очевидно, можно найти немало особенностей, отличающих бедро из Тринила от человеческого. Так, уже сейчас Дюбуа мог сказать, что оно необычно прямое, а не слегка изогнутое, как у современного человека или неандертальца; подколенная ямка выпуклая, а не плоская или вогнутая; нижний отдел кости расширяется около сустава внезапно и резко, а не постепенно. Однако, как ни значительны эти различия, бедро из Тринила имело, бесспорно, облик человеческого. Из такого заключения следовал вывод, что антропопитек троглодит передвигался по земле на двух ногах так же уверенно, как человек. Древнейшая обезьяна Явы была прямоходящей! Это подтверждалось прямизной бедра и отчетливым развитием так называемой «шероховатой линии», места прикрепления мышц.