Валентин Петрович достал авторучку и на своей ладони написал цифру, поглядел на реакцию Кузнечко, нарисовал плюсик и еще одну цифру – типа на телефон и бензин по подготовке депутатов. Затем плюнул на ладошку и быстро стер чернила.
– И имейте в виду, если вы мне не переведете то, о чем договорились, куда и как я вам скажу сразу же, то вдруг окажется, что все мои, то есть уже ваши депутаты ранее, до вас, дали подписи другому кандидату, а значит, ваши подписи окажутся недействительными, – уверенно и уже с чувством легкого превосходства сказал оппозиционер. – Договорились? Пойдемте в мою машину за списком…
– Договорились! – весело, почти смеясь, ответил Кузнечко. – С вами приятно иметь дело. Только, Петр Валентинович, если вдруг ваш стратегический депутатский резерв по независящим от меня обстоятельствам потребуется вам самому по тем или иным причинам, то ваша сегодняшняя неловкость покажется вам детским садом, а все вот это, – Кузнечко похлопал по портфелю, – пойдет на то, чтобы вы стали даже не вторым, а последним номером на выборах и вылетели из своего партийного кресла по единогласному решению ваших московских старших товарищей. И, кстати, еще пять душ добавьте в наш с вами список, так сказать, за тот плюсик, что вы пририсовали на своей ладошке к первоначальной цифре…
Просмотрев личный «Сайт умных горожан» местного депутата Клюки под названием «Паракарочка-Авеню», в разделе «Криминал» Турист вдруг наткнулся на свежайшую, но очень короткую и неприметную в череде новостей об угнанных велосипедах, кражах на колхозном рынке и ДТП такую новость: «Группа подонков вчера поздно вечером в переулке Курбского побила прохожего, возвращавшегося домой. Прохожий оказался депутатом В.С. Клюкой. Криминальный корреспондент Вихрев».
Турист быстро оделся и отправился встречаться по самому срочному из заданий Кузнечко. Всю дорогу до домика Витьки Клюки, адрес которого он нашел на сайте городской думы Паракорочки (Переулок Курбского, 6), Турист крутил в голове мысль о «дружине Кузнечко» и о ночном разговоре с Павлом, или не разговоре, а о сонном видении на почве стресса и голода. Окунувшись в такие привычные, без всякой чертовщины и мистики предвыборные хлопоты, он уже начал сомневаться в реальности вчерашней ночи и периодически представлял, где и как в ночном бреду в Михайловском замке он умудрился стырить или все-таки найти такой симпатичный перстенек.
По «дружине» у него вырисовывался только вполне актуальный общественный проект, который Кузнечко решил обкатать на себе в регионе, а затем предложить какому-нибудь клиенту развернуть на всю страну или часть страны. «А что! – рассуждал Ежихин. – Никому нельзя доверять, все всем не доверяют, одна и та же тусовка в каждой губернии бегает двадцать лет из партии в партию, из должности в должность, из редакции в редакцию, а тут свежие силы, общественники – дружинники, то есть сильные и лично преданные. Чем не опора? И так патриотично – наша провинциальная дружина. М-да… но бред это все, где ж таких преданных дружинников найти? Перекупят через полгода или сами лидера сковырнут. Модно, но не понятно. И потом Павел сказал, что после него все вниз покатилось, туда, от чего ушли. А от чего ушли? Дружина в древности. Значит, обратно к дружине и князьям все и покатилось! Феодальные войны? Неоязычество? Племена? Нет, это мысль опасная и лучше ее не думать…
В домике жил вечный паракорский оппозиционер и личный враг главы города Виктор Клюка. Вот он, посмотрите, медленно, с гримасой боли, на раскоряку, почти не сгибая ног в коленях, спускается с кривого крылечка и идет отомкнуть калитку перед улыбающейся физиономией Ежихина. Несмотря на разочарование народной массы в либералах, на свой собственный мандат городского депутата, Клюка всегда набирал голосов.
Его секрет был связан, скорее всего, с тем, что с самых советских времен он числился знатным краеведом, хорошо знал все местные достопримечательности и очень искусно выдавал себя прежде всего не за политика, а за хранителя местной старины и паракорской идентичности в целом. То есть это был такой местный персонаж, без которого Паракорочка наверняка утратила бы важную черту собственного идейного своеобразия и неповторимости. Всем в городе был известен этот человек: с редкими длинными волосами, в старых квадратных очках в толстой пластмассовой оправе, из-за которых его глаза казались маленькими и хитрыми, с острым красным носом и тонкими, как будто обиженно поджатыми губами.