Деревья вокруг замка были расписаны сияющими при дневном свете граффити, и он подумал, что за досада. Он прочитал самое ближайшее послание: «Поздравляем, ты только что встретил Миллуолл», набор слов для кого-то, кому не посчастливилось, кто получил пизды от гордости Юго-Восточного Лондона. Гарри не хотел раздумывать обо всем этом насилии. Это было просто неважно. Он хорошо себя чувствовал и был рад видеть, что Балти наконец свыкся с окружающим и больше не держится за руку своего ацтека. Он спросил Фрэнка, почему тот перекрасил волосы. Британский бульдог объяснил, что несмотря на то, что был рожден и воспитан в Лондоне, он со времен своей жизни в Ньюкасле являлся большим поклонником Газзы[9] и всегда хотел стать профессиональным футболистом. Все, что хорошо для маэстро Джорди, хорошо и для Фрэнка. Сам Газза, между тем, тренировался и готовился к бою с Майком Тайсоном. Фрэнк сказал, что все это значит только одно: что такое быть в сознании. Поменять все местами и слить воедино. Как в музыке.
Червь быстро достиг высшей точки своего воздействия, и Гарри обнаружил, что заросли джунглей вокруг него становятся все более и более четкими, движущаяся сеть геометрических фигур, замысловатые фракталы, которые, тем не менее, значимы как для науки, так и для природы, то самое дерьмо времен новой волны, которое он обычно ни в грош не ставил. Он сидел на ступеньке вместе с девочкой, которую знал еще со школы. Нормальная веселая девчонка, но как-то раз попала под автобус, и у нее остались глубокие шрамы на лбу и левой щеке, так что он никогда не думал о ней как о женщине. Впрочем, она была в порядке, и они сидели вдвоем рядом, Гарри высоко запрокинул голову, глубоко дышал и был весьма доволен жизнью. Он ощущал ее руку в своей руке, но в этом не было и намека на сексуальность. Казалось, что так оно и должно быть. Он смотрел па своего лучшего друга, тот, как идиот, пританцовывал рядом, но это не важно, жирное пивное брюхо хоть слегка и уменьшилось в размерах, но по-прежнему слишком большое, не дает удержать равновесие. Казалось, на этой полянке, упрятанной глубоко в джунглях, ничто не имеет значения. Девушка шепотом сообщила ему, что ацтеки были настоящими майя. Ацтеки приносили человеческие жертвы, и потому их культуру легко бы поняли в Лондоне, а майя, судя по всему, изобрели концепт нуля и потому были забыты. Двое проводников просто хотели, чтобы к ним проявили немного уважения. А потом Балти стащил с себя шорты, на экране — толстая задница, мельтешит на радость толпе. Провизжала сирена, Гарри хотел сказать своему другу, чтобы тот натянул шорты обратно, потому что испанский спецназ уже в пути, эти люди вряд ли будут способны оценить национальный британский юмор. Ответная реакция была чересчур бурной, и Гарри продолжил созерцать происходящее в величественном молчании. Он обернулся, ища глазами Большого Фрэнка, но чемпион Вселенной в тяжелом весе ночным автобусом отбыл домой, звонил будильник Гарри, предупреждение о блицкриге, что надвигается сонм бомбардировщиков, у них с собой достаточно напалма, они намерены выжечь дотла эти древние джунгли.
Настал день. Время вставать. Утро субботы. Челси — Портсмут. Девять часов. Задница Балти — это была последняя картинка, оставшаяся от сна, мелькая, она исчезала в джунглях. Гарри было тревожно. Он попытался прогнать свои неясные мысли, но не смог и потому снова углубился в воспоминания, пытаясь восстановить в памяти все, что случилось до этого момента. Через пять минут он уже шагал в ванную, удовлетворенный пониманием, что давешний сон оказался прямым отражением событий вчерашней ночи, проведенной в «Блюз», повторение темы заброшенного острова, плюс несколько мелких моментов, приукрасивших картину, эта вчерашняя пташка, обожравшаяся экстази… Образ задницы Балти явно символизировал теперешнее отношение к нему Гарри, вот что он думает про эту потерю работы, но когда Гарри вошел в кухню и увидел своего друга, сидящего там с газетой, в этом халате, с вывалившимися яйцами, он вдруг почувствовал смущение.
— А ты что-то тормозишь, — сказал Картер, опустошая свою пинту, затем поднял ее и начал пристально рассматривать, как будто если слишком долго смотреть на пустую кружку, она волшебным образом наполнится снова.
— Просто легкое похмелье, вот и все, — сказал Гарри.
— Мне это было нужно, — подсказал Картер, изобразив на лице понимание того, что чудеса закончились в годы британской Колумбии. — Это самое лучшее после того, как ты нажрался в жопито. Обезвоживание вызывает все эти страдания, и все это в голове, ты вроде как сходишь с ума, так что если ты снова начинаешь накачиваться, то избавляешься от обеих причин.