Это безумие — хранить вот так кусок личной истории. Уилл не мог себе представить, чтобы он решился посмотреть фильм о собственных родителях после того, как они умерли и были кремированы. Это уж слишком. После такого просмотра кажется, что смерть к этому не имеет отношения, хотя на самом деле это полнейшая деградация. Кто она — груда костей в гниющем гробу или женщина, которую он видел на экране, с улыбкой на лице? Уилл дотянулся до пульта и нажал на кнопку Play. Фигово же смотреть на этот застывший образ. Кадры замелькали в обратном порядке, и вот она, Карен, бегает вместе со своим братом, она о нем рассказывала. Он попытался сопоставить шестилетнюю девчонку на видео с красавицей, спящей за соседней дверью. Она теперь выросла, созрела, развилась, эту девочку еще можно узнать, но она обрела женственность и формы. Странно было бы представить себе, как это — заниматься любовью с этим маленьким ребенком, который занят тем, что прыгает вверх-вниз, на лице нет и следа тревоги или печали. Он чувствовал себя неловко. Но это была любовь, не секс. Все ли это, что значит секс, была ли это только разница между мужчинами и женщинами, которую ты понимаешь, когда достигаешь половой зрелости? Возможно ли сохранить в себе эту невинность, когда ты становишься взрослым, или же надо разрушить ее всеми этими играми, которые потом тоже покажутся тебе ребячеством?
Что, интересно, подумал бы Картер, беспечный и беззаботный, если бы трахал какую-нибудь телку и вдруг узнал, что у нее есть плюшевый мишка Тедди, который сидит на подушке и ждет, когда его хозяйка вернется домой после тяжкой ночи развлечений? Вероятно, попытался бы привлечь его к делу. Подумал бы, что это слабохарактерно. Но это не так. Уилл не понимал, зачем нужно было так сильно отделять одно от другого. Почему секс не может быть любовью и так далее, как сказала Карен в клубе «Вербал», почему роман не может обойтись без всего этого навязчивого материализма? Он смотрел, как бегают и играют дети, а мама и папа целуются перед камерой, держатся за руки, и он дернул еще косячииы, надеясь, что это поможет уснуть. Остановил запись и перемотал, нажал на Eject. Переложил кассету в коробку.
В первый раз он заметил у окна вазу с цветами. Каждый год в день годовщины со смерти матери Карен покупала гвоздики. Гвоздики были ее любимыми цветами. Белые, красные и розовые, и хотя он не особенно любил цветы, по крайней мере, не те, которые стоят в вазах, а не растут на земле, вся эта церемония придавала им некую значимость. По крайней мере, память еще жива, это немного похоже на его историю с пластинками панка, хотя он понимал, что он мудак, если посмел сопоставить винил со смертью. Через пять лет после того, как пропал Пит, он скупил у Манго все его пластинки. Сначала он несколько напрягался на эту тему, но именно Манго сделал ему такое предложение. Уилл был одержим идеей собрать большую коллекцию пластинок и заплатил запрошенную цену, Манго истратил те деньги на то, чтобы выгулять дочку миллионера из Сент-Джонс Вуда, он пытался произвести на нее впечатление. Если он все правильно помнит, Манго повел ее в ресторан, она напилась — и кинула его. Манго тогда сильно обломался, но ему было наплевать на пластинки. Почему-то это казалось Уиллу безрадостным. Вся эта сделка совершилась как-то обыденно, хотя пластинки были только предметами торга.
Уилл прикончил косяк, закашлялся и отправился отлить. Он уже почти было закончил, когда в холле зазвучала пожарная сирена, пронзительный звук, прорвавшийся через тупую пульсацию в его голове. Он забрызгал джинсы, но успел выскочить из туалета и нажать на нужную кнопку Слегка выругался, прислушиваясь, как там Карен. Тишина восстановилась. Это из-за дыма включилась сирена. Должно быть, у этих сенсоров повышенная чувствительность. Он вернулся в ванную и попытался смыть мочу с джинсов, а потом вернулся к постели Карен и лег. Его напугало то, что она так и не услышала сирены. Она даже не шевельнулась с того самого момента, как он встал, двадцать минут назад. Она повернулась во сне и снова прижалась к нему.