2
В то время, когда происходит этот разговор, Эмиль Вандервельде, руководитель бельгийской рабочей партии, начинает свой доклад на тему «Бельгия и мировой колониализм» в переполненном зале клуба брюссельского Общества просвещения рабочих.
Текст речи, написанной им за одиннадцать ночей, лежит перед ним на кафедре, словно он приготовился заняться обычной юридической казуистикой, к которой его вынуждает профессия адвоката вот уже около двадцати лет. Однако опытный и искусный оратор, не заглядывая в рукопись, рассказывает, как нынешнюю развитую индустриальную державу — Бельгию — некогда попирали римские легионы, угнетал произвол франкских королей, грабили алчные испанские наместники; как она сбросила господство английских монархов, изгнала французских тиранов, поднялась против кровопийц голландцев и в 1830 году, после двух тысячелетий гнета и нужды, добилась наконец независимости, отбив в последний раз наступление голландской армии. Зал разражается бурными аплодисментами.
— А что было потом? Потом избрали королем Леопольда Саксен-Кобургского, немца, который служил в России, принял английское подданство, потом греческую корону, однако вскоре отказался от нее и, наконец, принял и сохранил бельгийскую корону. Можете полюбоваться его бронзовой статуей на колонне в память Конгресса. Он способствовал росту и развитию бельгийской промышленности, а тем самым — косвенно — становлению мощной армии бельгийского пролетариата. Но он не любил свой народ, в 1830 году вышедший на улицы с требованием свободы. Он всегда держал сторону баронов, крупных дельцов и отцов церкви, и те сторицей воздали ему. Впрочем, и они не любили друг друга.
В гневной филиппике он презрительно высмеивает длившуюся сорок лет борьбу за власть, в которой столкнулись дворянство, крупная буржуазия и католические клерикалы, сначала совместными усилиями расколовшие и подавившие единый фронт демократических сил, а затем уступившие лавры победителей клерикалам, которые вот уже четырнадцать лет удерживают свои позиции правящей партии.
— С 1865 года королем у нас Леопольд II, сын Леопольда I; этот больше заботится о колонизации Африки, чем о бельгийском народе. А мы хотим знать: кто же заботится о нас?
В зале тихо. Ряды стульев забиты до отказа, в проходах и у входной двери стоят, внимательно слушая оратора, фабричные рабочие из предместий, молодые парни с руками, покрытыми мозолями и пятнами машинного масла, убеленные сединами ветераны труда, люди, покрытые шрамами боевых ранений, ремесленники, безработные, инвалиды и сочувствующие буржуа, студенты и кузнецы, редакторы и каменщики, наборщики, шлифовальщики бриллиантов — социалисты из всех районов города, где в течение трех лет вел борьбу Карл Маркс, высланный отсюда в 1848 году, и где семь лет назад II Международный рабочий конгресс привел в смятение фабрикантов и землевладельцев.
Вандервельде сравнивает подъем пролетарского движения в Бельгии за последние пятьдесят лет с образованием снежной лавины. Он напоминает о массовых выступлениях шестидесятых годов, клеймит позором тех, кто потопил в крови стачки шахтеров в Шарлеруа и Серене, указывает в то же время, что избирательная реформа, завоеванная всеобщей забастовкой 1893 года, является историческим достижением, а пятьсот девяносто четыре тысячи голосов, отданных за рабочую партию на дополнительных выборах 1898 года, называет гарантией будущего. Своим авторитетом и даром красноречия ему удается внушить своим слушателям иллюзорную надежду на то, что трудное дело переустройства общества является законом природы, действующим стихийно. Он аргументирует этот тезис теми же доводами, из-за которых у него несколько лет назад возник такой острый конфликт с революционным крылом германских социал-демократов, что их вождь Август Бебель с тех пор называет Вандервельде предателем рабочего класса.
В первом ряду сидит господин, резко выделяющийся среди окружающих осанкой и элегантным костюмом; он то и дело наклоняется к сидящему рядом рыжеволосому редактору газеты «Ле пёпль» и просит того перевести некоторые места из речи оратора, говорящего по-фламандски, а потом опять обращает на докладчика внимательные черные глаза.
— Молодая американская буржуазия, — продолжает Вандервельде, — начала борьбу за колонии на Тихом океане, развязав войну с Испанией. Германские капиталисты ввязались в эту борьбу, захватив в прошлом году Циндао. Английская буржуазия собирается занять китайский порт Вэйхай, аннексировать Судан, задушить движение махдистов, в то время как французские магнаты завладели частью Конго и заявляют претензии на земли в верхнем течении Нила. Необходимо использовать парламентскую трибуну для того, чтобы заставить эти колониальные державы прекратить злоупотребление своими полномочиями, добиться, чтобы инициаторы всех имевших место беззаконий в конце концов осознали, насколько недостоин избранный ими образ действия, и открыли дорогу порядку и справедливости.