Кроме того, все эти события и дела помешали ему продолжить изучение Конго, которое он начал в прошлом году. И только шум, поднятый в последнее время британской прессой, заставил его вновь заняться этим районом.
Сейчас его беспокоит вопрос: кто стоит за спиной Лотэра?
По пути домой, в Ливерпуль, он разговаривает на корабле с Мэлом Уэйверсом. Депутат парламента, очевидно, уже справился с понесенным поражением и держится весьма холодно.
— Санкционированное свыше нарушение международного права, — замечает Морель.
— Вы о Стоксе? — спрашивает Уэйверс таким тоном; как будто разговаривает о самых обыденных вещах.
— Типичный случай. Так делаются деньги.
— Конечно. Вы не пробовали прикинуть, во что ежегодно обходится Великобритании ее торговля в Конго?
— В двести тысяч фунтов, круглым счетом.
Уэйверс отрицательно качает головой.
— Миллионы! Точнее говоря: каждый франк, вложенный в бельгийские акции, принадлежит Англии!
— Мне думается, гораздо больше, сэр.
— То есть?
— Стоксу торговля в Конго стоила жизни.
Уэйверс бросает на Мореля быстрый взгляд.
— Конечно, — повторяет он, направляясь к своей каюте.
Во время своих журналистских битв Морель слишком глубоко заглянул за кулисы международной политики, чтобы не понять: за позицией Уэйверса скрывается жажда наживы небольшой горстки банкиров и дипломатов.
По прибытии в Ливерпуль он немедленно отправляется в контору своей фирмы. Сэр Альфред Джонс, глава фирмы, с непроницаемым видом выслушав отчет об исходе процесса, спрашивает его:
— Назывались ли там, кроме Лотэра, и другие имена? Я имею в виду имена людей, связанных с акциями?
— В том-то и дело, что нет! Непонятно, кто стоит за всем этим. Все шито-крыто.
— Значит, просто случайность.
Морель отрицательно качает головой. То, что ему в свое время удалось узнать о государстве Конго и его управлении, только подтвердилось во время процесса, и у него создалось впечатление, которое, правда, пока ни на чем конкретном не основывается, что существует продуманная система нарушения основных прав человека.
Через несколько месяцев он опять попадает в Брюссель, где становится очевидцем еще одного судебного процесса.
Руководители «Анверсуаз» вызывают уволенного агента Тилькенса на заседание наблюдательного совета, а затем начинают против него судебное дело. Девять дней длится следствие, в заключение которого брюссельский городской суд приговаривает бывшего комиссара к уплате компенсации «за противозаконные методы управления округом Руби-Уэле».
Тилькенс пытается опротестовать решение суда, но все его попытки оказываются безуспешными, и суд в принудительном порядке перечисляет довольно значительную сумму с его текущего счета в банке на счет «Анверсуаз». После этого Тилькенс покидает Брюссель.
Морель обходит редакции всех либеральных брюссельских газет, на обратном пути в Ливерпуль задерживается в Лондоне, где беседует с коллегами в нескольких редакциях, роется в архивах и в конце концов добывает всю литературу о Конго, какую только можно было отыскать.
В комплектах газет за 1896 и 1897 год он находит статьи, в которых Общество защиты туземцев и член палаты общин сэр Чарльз Дайлк разоблачают совершаемые в Конго преступления против человечности. Морель прочитывает брошюру британского офицера колониальных войск Хайнда «Наступление на арабов в Конго», дневник путешественника Э. Д. Глейва, некогда дружившего со Стэнли, опубликованный в 1896 году на страницах журнала «Сенчури мэгезин», и записки X. Р. Фокс-Бурна, секретаря Общества защиты туземцев.
Наконец ему удается разыскать также разоблачительные доклады одного шведского и двух американских миссионеров и прочитать незадолго до того опубликованную Белую книгу британского парламента о процессе Лотэра.
Он убеждается в том, что правительство государства Конго отвергло все содержащиеся в этих документах обвинения как необоснованные и что Керзон, товарищ министра иностранных дел Англии, защищал в палате общин методы управления «Черным государством» от обвинений сэра Чарльза Дайлка.
Вернувшись в Ливерпуль, Морель углубляется в изучение торговой статистики и приходит к удивительному открытию: оказывается, что Конго вопреки всем законам экономического развития молодых колоний с 1896 года ввозит товаров ежегодно всего на один миллион фунтов при общей стоимости экспорта в семь миллионов фунтов, причем девяносто процентов экспорта составляет каучук.