Вечером 6 апреля Александр де Тьеж собственноручно написал письмо директору африканского отделения компании.
13
Получив письмо, Лотэр вышел из себя от ярости. Еле сдерживая бурлящее в нем раздражение, он приказал секретарю вызвать к нему Лакруа.
Лейтенант входит в кабинет внешне довольно спокойным.
— Вот, полюбуйтесь! — в бешенстве рычит Лотэр и швыряет ему вырезку из газеты.
Лакруа молча пробегает ее глазами. Лотэр вплотную подходит к нему.
— Послушайте, вы! Что вы себе позволяете? За моей спиной! В газету! Так вот, вот чего вы, значит, захотели?! Оклеветать меня! Облить грязью компанию! И кто? Человек, которого я сам поставил на эту должность! Которого я возвысил! Что вы молчите, язык отсох, что ли?
Лакруа спокойно отвечает:
— Все, что здесь написано, чистая правда!
— Что-о-о?
— Я убивал ни в чем не повинных людей! А вы принуждали меня к этому! Я не возьму обратно ни одного слова!
Лотэр уже не кричит, он шипит:
— Снимите сейчас же погоны! Вы разжалованы! Вы уволены!
Лакруа смотрит ему в глаза.
— Благодарю вас! — говорит он ледяным тоном.
Через два дня Лотэр уезжает, не интересуясь больше судьбой лейтенанта, который решил вернуться в Брюссель и с этой целью уехал на почтовом пароходе в Бому, предварительно потребовав документы о немедленном увольнении из милиции государства Конго и из компании «Анверсуаз».
Лотэр тоже уезжает пароходом; на палубе под палящим солнцем уже лежит его багаж.
За две ночи он привел в порядок все свои дела, сжег записи и письма, в том числе и последнее письмо де Тьежа, упаковал свои вещи и присовокупил к ним значительную сумму наличными, взятую из кассы форта якобы на деловую поездку по заданию фирмы. Тот же повод он использовал и для того, чтобы поручить комиссару округа в его отсутствие временно возглавить представительство компании. Командование фортом он передал лейтенанту Вулару, агенту фирмы в Мобеке. Прощаясь, он настоятельно рекомендовал секретарю как можно тщательнее вести бумаги, а в ночь перед отплытием написал два письма: одно на имя комиссара округа Руби-Уэле, в котором сообщал тому о чрезвычайном происшествии, другое — одному из брюссельских директоров компании, в котором просил реализовать его капитал, вложенный в акции «Анверсуаз», и перевести его в банк города Сан-Сальвадор в Португальской Анголе.
Пристань и белые домики Мобеки постепенно тают в тумане, нависающем над рекой. Лотэр идет в каюту и опять принимает лекарство. Состояние его здоровья за последние недели ухудшилось. Сердце, расшатанное малярией и хинином, то замирает, то дико колотится, то вяло трепещет в груди.
«Я серьезно болен, черт побери! Мне нужно отдохнуть!» — думает он, уставясь невидящими глазами в окно каюты и перебирая в уме события последних дней.
Черные воды реки Мангала вольно и плавно вливаются в мощный поток Конго. Позади остаются туземные деревни, форты, одинокие фактории и мелкие пристани — пестрая череда поселений, то омытых бурными дождями, то окутанных молочными облаками туманов, то вновь залитых ослепительным солнечным светом.
Из моря зелени навстречу выплывает пристань Татоко. Пароход подруливает к широкому дощатому причалу. Отдают якорь. Лотэр сходит на берег в сопровождении трех носильщиков из племени батеке, которым поручен его багаж. Лишь через двадцать девять дней пути прибыл он в Бому, испытав и трудности продвижения по узким, едва заметным лесным тропинкам в обход бешено ревущих порогов, и утомительное плавание в каноэ по илистым и густо заросшим боковым руслам, и снова спокойное путешествие на борту парохода, плывущего на юго-запад вниз по течению мощной красавицы Конго.
Не заходя к генерал-губернатору, он присоединяется к каравану, на следующее утро отправляющемуся на юго-восток, в Португальскую Анголу.
И опять он тащится по болотистым зарослям девственного леса, обливаясь потом, страдая от сердечных приступов.
Через двадцать дней пути, совершенно выбившийся из сил, вконец измученный и почти потерявший человеческий облик, Лотэр вместе с караваном добирается до холма на берегу реки Еллала, на котором раскинулись большие здания фактории, хижины туземцев, сараи, амбары и часовня миссии. Местность становится гористой. Меж зарослями кустарника и прудами разбросаны корали племени бафиотов, воздух здесь чище и не так напоен зноем, как в долине Конго, а на севере под куполом огромной грозовой тучи на фоне низких, словно приплюснутых гор, покрытых зеленым лесным ковром, ярко белеет россыпь тесно прижавшихся друг к другу европейских домиков, разделенных зелеными полосами улиц и аллей.