Кондамин достал приборы и определил географическое положение. Отыскав этот пункт на карте, он обнаружил, что река была нанесена на ней неверно. Он сделал нужные исправления и стал ежедневно определять долготу и широту, уточняя таким образом карту.
Кукурузные лепешки, которыми они питались, были черствыми и отдавали дымом. Иногда Кондамину удавалось подстрелить из своего мушкета морскую свинку, а один раз — орла. Мучимые голодом, они пообедали как-то жестким и вонючим мясом обезьяны, в которую попал стрелой Хоа, самый молодой индеец в лодке.
И вот рано утром на сто шестой день плавания они достигли того места, где Напо впадает в Великую реку.
Индейцы убрали весла. Под лучами палящего солнца лодку медленно выносило на необозримый водный простор. То тут, то там виднелись островки, из окружавших их зарослей камыша выплывали пестроголовые утки. Разноголосый шум леса остался далеко позади. Воцарилась мертвая тишина.
Широко открытыми глазами Кондамин не отрываясь смотрел на расстилавшуюся перед ним гладь. Так вот она «река-море», по которой два с лишним века назад плыл со своими людьми испанец Франсиско Орельяна! Эти же воды несли корабли испанцев «Викторию» и «Сан-Педро»! Такие же картины открывались взору благочестивого отца Карвахаля и были запечатлены им в его записях.
Que rio mar!
Вместе с походом Орельяны очень скоро был забыт и каучук — чудесный материал, благодаря которому это плавание удалось осуществить.
Первые же галионы, груженные золотом из Нового света, доставили в Испанию куски необыкновенной смолы; тут они попали в руки алхимиков, которые обнюхивали, разрезали, варили, жгли их и наконец твердо заявили, что эта странно пахнущая масса — животного происхождения.
Не удивительно, что в те времена, когда многие путешественники рассказывали о своих странствиях самые необыкновенные вещи, нашлись люди, якобы собственными глазами видевшие легендарное существо, извергавшее каучук. Их утверждению, что эта желтоватая пластичная масса не что иное, как экскременты горного Дракона, поверили именно те «ученые», которые на диспутах с пеной у рта отстаивали чудо непорочного зачатия.
В течение первых пятидесяти лет маленькие кусочки каучука ценой в несколько реалов серебром за грамм рассматривались в Европе как экзотическая достопримечательность. Поскольку серьезного применения странному веществу найти не смогли, о нем в конце концов забыли.
И вот теперь, через полтора столетия, Кондамин вторично открыл каучук.
2
— Эй, парень, в чем дело? Почему перестал грести?
— Там кто-то крикнул, сеньор.
Индеец, сидящий в носовой части лодки, показывает на стену из пышных зарослей, к которым они приближаются. Уже несколько часов блуждают они по лабиринту из протоков и рукавов реки, между песчаными отмелями и покрытыми болотами островами, проплывают под упавшими деревьями, пробиваются через мелководье и завесы из растений, сквозь которые просвечивают широко раскрытые чаши гигантских цветов: яркие чудовища с длинными тычинками и мясистыми лепестками, своими завернутыми краями напоминающие пасти хищных животных.
Кондамин велит убрать весла и напряженно прислушивается. Индеец делает быстрое движение. Теперь и Кондамин слышит в зарослях звонкие голоса — оттуда доносятся смех и возгласы.
— Наверно, деревня! — говорит индеец.
Еще немного, и перед ними открывается небольшой мелководный залив, в котором купаются несколько женщин. На их стройных бронзовых телах сверкают капли воды, их движения кажутся необычайно мягкими в рассеянном свете, пробивающемся сквозь высокие кроны деревьев.
Вдруг чье-то весло гулко ударяется о борт лодки. Крик испуга раздается над заливом. Женщины застывают, как изваяния, стоя по колено в воде. С носа лодки индеец окликает их. А женщины уставились на белого человека, словно не поймут, нужно ли спасаться бегством. Индеец выпрямляется в узкой носовой части каноэ и пытается успокоить не двигающихся с места индианок. Постепенно их испуг проходит. Они начинают тихонько переговариваться друг с другом, не сводя любопытных взглядов с Кондамина. Наконец начинают хихикать и делать непонятные жесты.
— Нас зовут в деревню, сеньор.
Кондамин кивает.
Женщины выходят из воды и бегут рядом с лодкой вдоль берега. Весельчак Хоа отпускает шуточки. Индианки не остаются в долгу, хохочут, машут ему.