— Вот черт! Надо его вытащить во что бы то ни стало. Если не успеем спрятаться в надежде[43], пока идет прилив, нас проророка в щепки разнесет.
— Невозможно вытащить, надо рубить канат.
— Это наш последний якорь. Как же мы будем вечером причаливать без него? Ныряй!
— Хозяин, вы что, смерти моей хотите? Здесь полно электрических угрей.
— Трус!
— Будь это на Марони, другое дело, я бы и слова не сказал против. Видите, как наш рулевой-тапуйя[44] с тревогой глядит на прилив?
— А ты, Пиражиба, — спросил хозяин у индейца, — хочешь нырнуть, чтобы доказать, что ты достоин своего имени? (Пиражиба значит «рыбий плавник» на языке тупи.) — Но тот ничего не ответил и остался неподвижен, как статуя из красного порфира[45]. Краска бросилась в лицо капитану амазонского судна. Но он продолжил: — Я дам тебе табаку, вяленой рыбы, бутылку тафии![46]
Слово «тафия» магически подействовало на индейца, и он вышел из своего оцепенения.
— Хорошо, — сказал рулевой по-португальски гортанным голосом.
Не проронив больше ни слова, индеец спустился за борт, держась за канат из пиасаба, и нырнул вниз головой в воду. Вскоре он показался опять и произнес, в этот раз — на наречии, Tingua geral (общий язык), которым пользовались все индейцы тропиков Южной Америки:
— Негр сказал правду. Якорь зацепился за ветви железного дерева.
— Ну и что?
— Даже мой соплеменник Табира (Железная Рука) не смог бы его освободить.
— Ну что же, я вижу, что на вас нечего рассчитывать. Все вы трусы и лодыри. Буду выкручиваться сам, если вы не понимаете, что ваша неизбывная лень может нас погубить. С каждой минутой промедления якорь будет вытащить все трудней.
Прилив быстро прибывал. Повсюду в воде крутились обломки деревьев и растительный мусор, который Амазонка выносит на сорок километров в море, а обратное течение прибивает к берегу. Взору представала странная и впечатляющая картина. Огромные деревья, вырванные с корнем, обвитые массой лиан, тростники с отмелей, корни, похожие на шкуру ящерицы, листья, твердые и блестящие, как металл, цветы, издающие странный, сладостно-ядовитый, аромат…
Рассвет наступил почти мгновенно. Солнце взошло сразу, пылая, как огонь в кузне, над темно-зеленой стеной деревьев. Гуарибы, обезьяны-ревуны[47], прекратили свои ужасные вопли, белые хохлатые цапли кивали, как бы приветствуя восход, бледно-зеленые ветви манглий и розовых ибисов… Красные фламинго резвились в потоке света, кулики летали веселыми стайками, одинокие конкромы просовывали между корнями длинные клювы в поисках дневного пропитания.
Капитан, видимо, уже давно привык к подобному зрелищу и не уделял ему даже мимолетного внимания. Его волновала судьба судна. Но скажем два слова о внешности капитана. Это был чистокровный белый, в расцвете сил, лет тридцати двух — тридцати четырех, загорелый, черноглазый и темноволосый, с черной бородой. Черты его правильного лица светились умом и энергией. Простая синяя матросская роба и широкие белые штаны, на ногах — плетеная обувь, на голове — соломенная шляпа с широкими полями. Он стоял, опираясь на борт судна, пока члены команды пытались вытянуть якорный канат.
Что представлял собой его корабль? Вижилинга — красивое лоцманское судно, водоизмещением около двенадцати тонн, с двумя мачтами и двумя рыжими парусами. Сейчас паруса были спущены. Строят вижилингу обычно из знаменитой итаубы, амазонского «каменного дерева», не гниющего и прочного, как гранит. Несмотря на небольшие размеры, подобное судно, если оно хорошо оснащено и проконопачено, а все люки задраены, может выходить в открытое море, двигаться вдоль топкого побережья и даже противостоять страшной проророке.
Судно только что развернулось на якоре и стояло носом, с которого свисал якорный канат, к океану, а кормой — к широкому устью реки, впадающей в крайнюю северную часть устья Амазонки.
Капитан, видя, что усилия матросов бесполезны, быстро принял решение. Он снял куртку, закатал до колен брюки, обвязал вокруг пояса канат, длиною равный якорному, вскочил на борт и нырнул в воду. Шестеро человек команды, четверо негров и два индейца, склонились над желтоватой водой, где бурлили водовороты, и скорее с любопытством, чем с тревогой, ожидали появления хозяина. После довольно долгого отсутствия молодой человек наконец вынырнул из воды и влез на борт с быстротой, говорящей о его недюжинной силе. Но, увы, вытащить якорь по-прежнему было невозможно.
43
Надеждами называются маленькие бухты, где судно может укрыться от проророки.
45
Красный порфир — разновидность мелкозернистой, с включением крупных кристаллов, горной породы. Поделочный камень.
47
Обезьяна-pевун, или красная обезьяна — южноамериканская крупная длиннохвостая обезьяна с красновато-рыжей шерстью.