— Браво, сын мой! — воскликнул старый инженер, сохранивший весь пыл молодости. — Твой план послужит осуществлению моего заветного желания, и, поскольку годы мне пока позволяют, я буду участвовать в твоей экспедиции в качестве волонтера[53].
— Ах, отец, будьте ее главой, прошу вас! Где найду я более опытного руководителя?
— Нет, нет! Я уже давно предоставил своим сыновьям самую широкую инициативу и должен быть уверен, что в случае необходимости они смогут проявить достаточно разума и твердости. Итак, решено, я — твой пассажир, а Ангоссо — твой боцман.
— Не правда ли, друг мой? — ласково обратился Робен к пожилому негру атлетического сложения, занятому плетением гамака для одного из детей.
— Моя поедет с радостью с молодым господином Шарлем, — весело ответил старик.
— Черт возьми, я в этом не сомневаюсь. Мы начнем не мешкая снаряжать в дорогу голет «Люси-Мери», отберем лучших из наших матросов и отправимся на Арагуари.
— Значит, вы оставляете мысль об Ойяпоке?
— Да, до поры до времени; разве что ты будешь на этом настаивать, отец.
— Видишь ли, дитя мое, я хотел бы изучить эту страну. Старые исследователи рассказывали о ней столько чудес! И жаль, что наши современные путешественники не удосужились ее посетить[54].
— А я предлагаю Арагуари, ведь это будет французской границей наших будущих владений. Невозможно, чтобы две столь культурные нации, как французская и бразильская, поборницы прогресса и взаимной дружбы, длили этот географический нонсенс. С другой стороны, я немало времени потратил на изучение различных материалов и дипломатических нот, которыми уже полтора века обмениваются два правительства. И это дает мне надежду, что Арагуари, или река Винсент-Пинсон, останется французской.
…Неделю спустя инженер, его сын и пять членов команды спустились вниз по течению Марони до маленького поселка Спархуина. Там стоял на якоре голет, водоизмещением около двадцати тонн. Размеры судна не позволяли ему подняться по реке выше порогов Эрмина. Вообще-то береговое плавание в Гвиане от Марони до Амазонки не представляет никакой опасности даже для таких небольших судов. Но, к несчастью, оно является долгим и трудным из-за ветров и противных течений.
Как ни испытанна была «Люси-Мери» в мореходном деле, но и ей потребовалось восемнадцать дней, чтобы добраться до устья Арагуари. Она поднялась по реке, не испытав проророки, и стала на якорь там, где недавно останавливалась вижилинга.
Путешественники, как люди, умеющие дорожить временем, тут же приступили к исследованиям. Они оставили трех человек стеречь голет и отправились пешком, захватив с собой провиант и нужные для исследования почвы инструменты.
Сперва им попадались небольшие возвышенности, а затем они оказались на обширном плоскогорье. При помощи подзорной трубы, да и невооруженным глазом, оттуда можно было разглядеть пейзаж, убеждавший в справедливости описаний старых путешественников, особенно доктора Ле Блона.
Таким образом, как и писал Ле Блон, можно было бы проехать на пироге из Ойяпока до Арагуари, не увидев моря.
Позади и немного повыше этих озер идет полоса лесов на твердой почве, недоступной для наводнений. Ширина этой полосы меняется в зависимости от изгибов рек вплоть до подножия гор, но чаще всего прерывается на открытых равнинах, которые тянутся на некотором расстоянии от гор и от моря.
Инженер и его сын прежде всего обследовали некоторые из этих первобытных лесов, которые оканчивались у плоскогорья, и убедились, что здесь встречаются в изобилии каучуковые деревья нескольких видов.
— Вот и прекрасно, — воскликнул Шарль, — после многодневных скитаний в чаще лесов я стану серингейро[55].
Затем он добавил:
— Каучуковая промышленность будет одной из главных отраслей моего будущего хозяйства, но это еще не все! Взгляните: прекрасные саванны[56] тянутся до самого горизонта. Они так и просятся, чтобы на них пасти скот. Множество скота! Итак, решено, отец, я буду скотоводом и искателем каучука.
Тщательно обследовав местность — саванну и лес, изучив состав почвы и направление, в котором текли воды, путешественники отправились в обратный путь. Прикидка на будущее состоялась.
Они вернулись на Марони, сделав остановку в Кайенне. Шарль должен был сесть на пакетбот, идущий в Демерару, столицу Английской Гвианы. Предстояло зафрахтовать пароход, чтобы доставить на облюбованное место колонистов и оборудование. Ему посчастливилось встретить здесь расторопного капитана американского судна. Почуяв наживу, тот энергично взялся за доставку груза.
54
Теперь этот пробел заполнен благодаря молодому блестящему ученому, профессору-историку М. Курдо, который отважно исследовал Спорные Территории и вписал свое имя в число тех, что прославили современную географию.
Позади области корнепусков находится наиболее залитая водой часть Гвианы. В сухой сезон эта земля покрыта многочисленными озерами, на прозрачных водах которых распускаются прекрасные образцы водной флоры. Но в дождливое время года воды переполняют узкие протоки, озера выходят из берегов, сливаются вместе и образуют почти сплошной водный покров на местности.
55
Каучук был назван португальцами боррага или серинга. Назвал его так монах Мануэль да Эсперанца, которому показали каучук индейцы камбебас. Они пользовались застывшим соком для изготовления сосудов в виде кувшина (серинги). Поэтому монах назвал так материал, из которого делали посуду. Отсюда и название серингейро — это люди, которые добывают сок деревьев-каучуконосов.
56
Во Французской Гвиане саванны — это равнины, поросшие травой. Их называют льянос в Ориноко, прериями в Северной Америке и пампасами в республике Аргентине.