Столько могущества и опасной красоты таит эта река, что она ошеломляет и подавляет людей. Безучастно взирают они на ее простор, смутно воспринимают буйную игру красок, отдаваясь бесконечному течению времени, и замирают под нависшими громадами иссиня-черных туч.
Постепенно Кондамин начинает приходить в себя. Багровый туман, застилавший его взор, понемногу рассеивается.
Они добираются до селений араваки, длинноволосых, атлетически сложенных индейцев, занимающихся земледелием и нелегкой охотой в прибрежных лесах. Попадают в охотничьи угодья могущественного племени тупи, видят пастбища индейцев мачипаро, земли племени тикуна. Обгоняемые грохотом деревянных сторожевых барабанов, оповещающих об их прибытии за неделю, путешественники плывут от деревни к деревне, встречают пораженных, испуганных, любопытных людей, в хижины которых два столетия назад врывались грабители-испанцы, смотрят в размалеванные красной краской лица, в недоверчивые глаза, видят поля батата, которые их владельцы разбили на выжженных участках леса и теперь защищают по ночам звуком деревянных трещоток, отпугивающих прожорливых попугаев и наглых пекари, разглядывают собак и ручных обезьянок. В общинных хижинах Кондамин пьет со старыми вождями водку тропического леса — чичу, курит длинные, свернутые из древесного луба трубки, которыми его угощают, участвует в индейских празднествах, знакомится с их таинственными жертвенными обрядами и танцами и тратит целые дни на то, чтобы обменять все товары, привезенные им, и пополнить свои коллекции индейского оружия, одежды и утвари. Ночи напролет он просиживает за своими тетрадями и наносит на карту расположение деревень. В хижинах карликового племени он обнаруживает темно-коричневый смертельный яд, которым смазывают стрелы, выдуваемые из трубок.
Осторожно попробовав его на язык, ученый выясняет, что яд горек на вкус; он не успокаивается, пока не узнает, что это адское зелье добывается из коры и корней нескольких видов кустарника и смешивается со змеиным ядом. Страдая от приступов головокружения и страшной слабости, которые предвещают новую вспышку лихорадки и наливают его руки свинцом, Кондамин временами начинает отчаиваться; он тупо смотрит, как бесформенными тенями мимо проплывают пальмы, освещенные последними лучами умирающего солнца, ощущает жару и жажду, пьет красноватое варево из лекарственной коры, кутается в одеяла или в сырые простыни, вскрывает себе вену на руке и видит густую черную кровь. Почти ничего не ест. Засыпает беспробудным сном. Постепенно силы возвращаются к нему. Грубой бранью он подавляет страх своих спутников перед злыми духами. Тратит полдня, чтобы подрезать ножом свою буйно разросшуюся бороду, борется с регулярно повторяющимися приступами лихорадки, принимая двойные дозы спасительной коры, наверстывает пропущенные записи, снова садится за руль. Спасается со своими индейцами от неожиданно разразившейся грозы под широкой «трехэтажной» крышей тропического леса, и здесь его дважды кусает змея. На следующий день в паводок их лодка налетает на подводную скалу. Индейцы в ужасе замирают. Кондамин кричит на них, наконец удается столкнуть лодку с камня. Вдруг — река делает в этом месте поворот — их выносит прямо на торчащие посреди течения утесы, между которыми бурлит и беснуется белая пена. Индейцы судорожно хватаются за борта лодки. В лицо летят брызги и клочья пены, лодку стремительно подбрасывает и с силой швыряет в грохочущую бездну.
Ослепленные, они протирают глаза, а лодка уже танцует на пенящихся волнах у подножия низвергающейся с высоты водяной стены. Изо всех сил налегая на весла, индейцы выталкивают лодку из бешеного водоворота. Кондамин оглядывается на утесы.
И тут из его груди вырывается крик; протяжный и ликующий, он долго звенит над рекой.
Кондамин был первым европейцем после Орельяны, спустившимся по Амазонке до самого устья. Он составил первую достоверную карту реки и издал отчет о путешествии, в котором описал ландшафты Амазонки, ее флору и фауну, туземное население, его жизнь и обычаи, рассказал о приготовлении яда кураре, а также о добыче и применении каучука. В 1745 году Кондамин возвратился в Париж.
4
Собор Парижской богоматери! Гордо вздымаешь ты готические своды над островом посреди Сены — седой исполин, не согнувшийся под тяжестью шести столетий; из твоих окон, словно из-под насупленных бровей, смотрят века. Застывшие в каменной невозмутимости башни, казалось, улыбнулись, приветствуя вернувшегося странника, изборожденное морщинами чело великана расправилось, будто уговаривая не покидать больше родины!
Париж устраивает Кондамину шумную встречу. Друзья жмут руки, обнимают, засыпают градом вопросов и восторженных восклицаний. Господа, некогда не замечавшие его, теперь милостиво кланяются или здороваются с преувеличенной любезностью. Годен и Пьер Бугер, которые всего четыре месяца как вернулись из Перу, неразлучны с ним.
Наконец страсти улеглись; он снимает тихую квартирку в Латинском квартале. Он все еще полон впечатлениями о великой тропической реке и своем пребывании в порту Санта-Мария-де-Белем [3]. Довольным взором окидывает он солидную коллекцию, привезенную из диких краев. Она едва помещается в большой комнате и выглядит в этом уютном окружении особенно необычно. Тут есть каменные топоры и ножи, сосуды, сплетенные из лыка ремни, деревянные трещотки, похожие на тогу накидки, раковины, наконечники копий и перья, охотничьи уборы, клыки ягуара, панцирь черепахи, маленький обтянутый кожей барабан, палочки с насечкой, дубинки и деревянные флейты, колчаны, куски коры, шнуры. Вот выдувная трубка. Вот отравленные стрелы, скелеты рыб, ступки для дробления кукурузы, терки. Висят отливающая зеленью змеиная кожа, кривой клюв и когти попугая, застреленного им во время путешествия. Есть здесь и череп тапира, который он сам очистил ножом от мяса и вываривал в течение нескольких часов. Есть орехи, дротики, семена дыни, пряжки, курительные трубки и циновки. Вот лежит подарок племени карликов — желтая высушенная человеческая голова величиной с апельсин, покрытая длинными волосами, приготовленная по всем правилам варварского искусства, а рядом с нею рыболовные сети и побеги бамбука. В металлической коробочке хранится смертельный яд для стрел. Разложены сосуды и факелы из каучука, скачущие шары. На полках — схемы и вычисления, рукопись книги о путешествии, написанной им в Белене.
Каждый трофей из тропического леса снабжен этикеткой, на которой указано его индейское наименование, происхождение, дата приобретения, название племени и практическое назначение. Теперь нужно еще расположить все предметы в определенной наглядной системе. Следует отдать в переписку отчеты, вручить их руководству Академии, сделать доклад и представить на рассмотрение астрономические вычисления. Нужно отнести рукопись к издателю, навестить Бугера, в соавторстве с которым он собирается опубликовать описание путешествия по Перу. Ему предстоит так много работы, что он совсем не рад посетителю, о котором докладывает ему как-то под вечер слуга.
— Доктор, вы! — восклицает он в изумлении, увидев вошедшего.
— Я прочел о вас в газетах, — говорит гость. — Значит, вы вернулись. Десять лет! Немало воды утекло.
Он садится, окидывает Кондамина быстрым взглядом, и на его серьезном лице появляется улыбка. Кондамин тоже оглядывает его. Этому человеку с пристально прищуренными глазами и высоким лбом сейчас лет тридцать пять; он страстный экспериментатор.
Еще тогда, когда Кондамин впервые познакомился с ним через одного из молодых членов Академии, Даллье поразил его своей одержимостью.
Стоило ему услышать, что какой-нибудь аптекарь во время опытов открыл неизвестное химическое соединение, как он готов был мчаться за тридевять земель. Его рвение просто поражает. Он словно одержим манией ломать голову над труднейшими загадками вещества, манией, которая окружает дымкой таинственности его самого. О нем болтают в Париже. Известно, что недалеко от столицы у него есть домик, где он живет и работает. Его постоянно воспаленные веки и мертвенно-бледные руки заставляют содрогнуться при мысли о ядовитых парах, которыми он дышит в лаборатории, устроенной на чердаке. Замечено, что доктор Жерар Даллье — так его зовут — изредка приезжает в Париж в открытом одноконном экипаже, чтобы купить у аптекаря необходимые реактивы.