Вернее, не стоял. Парил в воздухе.
— Сэл, — произнес он или тварь у него внутри и улыбнулся. Зубы у него оказались острыми, и в провале рта отсутствовал язык. — Какая неожиданная радость.
Нужно ей было дождаться Менчу. Он с таким уже сталкивался. Но перед нею стоял брат. И она ринулась в проход.
Как оказалось, на свое счастье, потому что, когда из зазора между коробками на нее выскочила какая-то кукла, Менчу оказался рядом, чтобы сбросить это (вернее, ее — поправила себя Сэл, ведь эти твари одушевленные) у нее со спины. Кукла, правда, тут же схватила стул и огрела Менчу по голове, но он лишь пошатнулся — не пострадал.
Сэл шла навстречу твари, принявшей облик ее брата.
— Теперь, — сказала она, — я понимаю, почему ты меня не подпускал. Перри, если ты все еще там: я пытаюсь тебе помочь.
Улыбка его не угасла. Страницы книг переворачивались сами собой. Он поднял руку и в лицо Сэл неожиданно ударил порыв ветра. Подошвы ботинок оставляли на цементном полу черные следы.
— Чего они наговорили тебе, Сэл? Что это не я? Такую байку придумали?
— Мой брат так бы не поступил.
— Уверена? Обладай твой брат властью, которой мы теперь обладаем…
— Мы? — уточнила она.
— Ну, ладно. Шуток не понимаешь. Да и вообще, ты что, видишь разницу?
— У моего брата был язык.
— Да пожалуйста, сделаю я себе язык. — Зубы его лизнуло пламя. — Это тело твоего брата, мозг его в моей власти, так кто посмеет сказать, что я — не он? Просто он теперь обладает силой, о которой всегда мечтал. Я могу просматривать его воспоминания: все грязные мысли, желания, каждый испуг и каждое неисполненное намерение. Очень вкусно и питательно. Сказать тебе, сколько раз ему хотелось тебя убить? Как часто он испытывал к тебе ненависть? — Он перелистнул вперед десять страниц крайней слева книги, потом три из них назад — неопытный повар, готовящий блюдо по незнакомому рецепту.
Она заставляла себя подходить ближе шаг за шагом. Крестик заледенел, саднил кожу. Перед глазами встали погибшие в пожаре: куски обгоревшей плоти, из-под них торчат белые кости.
— Но он же ничего мне не сделал. А мысли не имеют значения.
— Имеют! Ты ненавидишь несправедливость, поэтому стала копом. Он так считает. А он ненавидит беспомощность, вот и отправился на поиски силы, и поиски привели его ко мне. Ах, какая же прелесть эти ваши мелкие человеческие слабости, они так и толкают вас в объятия судьбы.
Ветер превратился в ураган. Где-то у Сэл за спиной не на жизнь, а на смерть сражались Лиам, Грейс и отец Менчу — спасая себя, ее и Перри.
— Зачем тебе все это нужно?
— А что нужно каждому человеку? — спросил Перри. — Будущее. Какой у будущего роскошный вкус! А вы, люди, столько напридумывали ему разных вкусов, прямо как сортов мороженого. Сто лет назад вы думали, что вас постоянно будут кормить одним и тем же, пока какой-нибудь бог не утащит своих любимчиков поиграть в своем уцененном раю. Пресном. Безвкусном. Зато теперь — звездные пейзажи и апокалипсисы, серая слизь и футуристический деспотизм, нефтяные кризисы и разрушительные пандемии, наводнения, роботы и чудовища — чего только нет! Новенькие вселенные страха. Твой брат — там, у меня внутри — перебирает их миллионами. Можешь к нему присоединиться. Пройдешь через несколько тысяч кругов ада — и я подарю тебе рай, какого еще никто не видывал.
— Перри, — произнесла она. Уже совсем рядом, вот только с каждым шагом ветер крепчал вдвое. А еще до нее долетали шепотки — шепотки, наделенные цветом, голоса, которые когтили ей внутренности. Крестик впивался в тело, протыкал кожу, пробирался к сердцу. — Перри, очнись. Твари нужно, чтобы ты боялся. Послушай меня. Я твоя сестра, твоя Сэл, я стою, блин, у тебя под дверью, и ты мне нужен, так что впусти меня сию же минуту, а то, знаешь ли…
Глаза Перри открылись. Настоящие, карие, такие же, как у нее. Джон Кьюсак, версия 1.7. По щекам покатились настоящие слезы. А потом он скорчился, закрыв лицо руками. Начал не своим голосом выкрикивать слова, которых она расслышать не могла. Непонятный ветер стих. Сэл опустилась на колени перед книгами — перед Книгой, Liber Manus. Кажется, всего на несколько секунд. Сняла крестик с шеи. Ей случалось таскать трупы, и те весили меньше. Руки дрожали.
Крестик оказался черным. Полностью покрылся патиной — и цепочка тоже. Она отчаянно скребла его ногтем, но матовая поверхность не поддавалась.