А еще он в точности знал, какую именно дверь охраняет.
«Мы почти на месте», — подумала Эриат, обращаясь к спутникам. И слегка ускорила шаг.
— Похоже, вы прекрасно знаете, куда мы идем, — заметил Массимо.
— Вы же водили меня сюда в прошлый раз, — сказала Эриат и запрыгнула в голову Массимо, чтобы поместить туда это воспоминание. — Забыли?
— А, ну конечно, — сказал Массимо. — Помню.
Но чем-то это воспоминание смутило библиотекаря. Эриат поторопилась, не додумала, и что-то — что именно, Эриат сообразить не успела, — не вязалось с остальными воспоминаниями Массимо.
«Мы его теряем», — сказал Рескетель.
«Погоди», — ответила Эриат.
Нужная дверь уже виднелась в конце коридора. Там стоял полицейский, на сей раз — в форме.
— Что, вы сказали, вы ищете? — спросил Массимо.
— Я не говорила, — ответила Эриат.
Дверь была прямо перед ними.
— Вы по какому делу? — осведомился полицейский.
— Не потрудитесь сказать, что вам нужно? — спросил Массимо. В его голосе наконец зазвучало раздражение. Нет: скорее тревога.
Эриат окинула коридор взглядом. Больше поблизости никого. Она вздохнула.
— Горогор, — сказала она. — Делай то, зачем пришел.
Горогор сжал кулаки, поднял руки над головой. За долю секунды кулаки надулись, будто в них накачали воздуха. А потом лопнули, выпустив фонтан крови и салют из тканей. Под кулаками оказались багровые ладони с девятью пальцами, чешуйчатые, оплетенные венами. Новые ладони сжались и стали расти, пока не сделались размером с голову Горогора. И даже больше. Горогор обрушил новые кулаки на черепушки Массимо и полицейского. Полицейский вскрикнул и упал. Библиотекарь тихо застонал и плюхнулся на пол, будто в нем повернули выключатель.
— Мертвы? — уточнил Рескетель.
— Их мозги — да, — подтвердила Эриат.
— Прошу прощения, — сказал Горогор.
— Это было неизбежно, — заметила Эриат.
Она кивнула на дверь. Горогор вырастил из правой руки кулак еще массивнее и замолотил по ней. Дверь оказалась прочной, петли крепкими. Горогору понадобилось треснуть по ней двенадцать раз, но в конце концов он справился.
Заверещала сигнализация, из коридора донеслись голоса.
— Маскировка больше не поможет, — заметил Рескетель.
— Значит, времени у нас мало.
Они прошли через разбитую дверь и начали спускаться по винтовой лестнице в Черный Архив.
6
Час назад Сфера слегка замерцала. По ней побежали цифры.
— И что это значит? — спросил Шаффнер.
— Она нам рассказывает, где именно воспользовались магией, — ответила Асанти.
— И где, по ее мнению? — осведомился Хюгин.
— Прямо здесь, — пояснила Асанти.
Третий отряд оглядел помещение, потом друг друга. Сэл гадала, не могла ли Рука спровоцировать тревогу, но тут в ее голове, у самой макушки раздался пропитанный сарказмом голос: «Думаешь, этот шарик-предсказатель способен меня обнаружить?»
Шаффнер и Хюгин взяли в руки винтовки. Ваз — ничто в нем не выдавало, что происходит нечто из ряда вон выходящее, — нацепил нагрудник и начал поднимать молот, который для него явно был великоват.
— Я вас очень прошу, не заденьте книги, — попросила Асанти.
Ваз моргнул.
— Постараюсь, мадам.
Сфера просияла еще дважды, причем свет делался все ярче. Цифры не менялись.
— Что она сейчас говорит? — поинтересовался Шаффнер.
— Они слишком близко, чтобы можно было сказать что-либо определенное, — ответила Асанти.
— Ощущение, будто я нахожусь на тонущем корабле, — сказал Лиам.
— Или сижу на бомбе, — добавила Грейс. — Стратегически это бред. Давайте поступать, как привыкли. Хватать и не пущать.
— В Ватикане? — усомнился Менчу. — Вот уж не думаю, что начальство это позволит.
Он взглянул на Ваза.
— Так поступать не рекомендуется, — сказал Ваз. — Кроме того, нам приказано не покидать Архив.
— Ну вы смешные, — фыркнула Грейс. — Первый отряд может творить что угодно в любой стране мира, кроме своей собственной.
— Так уж заведено у нас в Церкви, — заметил Лиам.
— Ты несколько несправедлив, — возразил Менчу.
— Ой ли? — сказал Лиам.
— Господа, — оборвала их Асанти, — давайте сейчас без склок, ладно? Нам и без них нелегко придется.
И тут Сфера засияла так, что на миг ослепила всех. Раздался треск. Запахло нагретой медью. Сфера зашипела и потускнела, хотя и продолжала искрить.