3
К заброшенной вилле приближались пятеро рыцарей. Они были с ног до головы закованы в доспехи, и каждый выглядел по-своему: первая — в маске с шипами, вторая — с выгнутой зеркальной пластиной на месте лица. На третьей была кольчуга, на четвертом — развевающаяся разноцветная накидка, вся в самоцветах, на последнем — просторное одеяние, которое шелестело от малейшего дуновения ветра, но, касаясь земли, оставляло в ней глубокие борозды, как будто край его был острым, как лезвие, а ткань весила несколько тонн.
Рыцари вошли в здание. Возглавлявшая шествие наступила на подвижную панель — по ней яростно заплясали электрические разряды. Они перекатывались по коже, собираясь в трепещущую сферу у нее в ладони. Она выпустила сферу — та разрядилась о стену. Женщина в зеркальной маске достала из мешочка на поясе щепотку соли, бросила в гостиную. В комнате наступила абсолютная тишина. Негромкие шумы стихли: едва слышное гудение компрессора в холодильнике, потайной гул бойлера и охранной сигнализации — все исчезло.
В полном беззвучии они вступили в лабиринт.
Перед некоторыми поворотами перчатка возглавлявшей шествие начинала мерцать, и в этих местах женщина меняла направление. Остальные шли следом. Земля разверзалась у них под ногами, но никто не упал. Первая впилась пальцами в стену, вторая по-кошачьи перепрыгнула провал, третья даже не сбилась с шага: ее сандалии ступали по воздуху столь же уверенно, как и по полю боя. Четвертый шагнул следом — его накидка растопырилась, точно паучьи лапы, раскинулась над провалом, оставив зарубки на стенах. Как пересек провал пятый, никто не видел.
Тьма рыцарей не смущала. Они видели и без света.
Первая молилась под маской с шипами. Реликвии, которые ей приходилось использовать, ей не нравились. Винтовки — это понятно, так же, как ножи, ракеты и бомбы. Реликвии ее пугали. Она научилась ими пользоваться, ценила оказанное ей доверие, реликвии были исследованы и очищены поколениями архивариусов. Они не могли запятнать ее душу. Не искушали и не дразнили. Никогда в этом не были замечены. Про реликвии не ходило даже страшных легенд, которые шепотом рассказывали в казармах новичкам. Просто такая шутка, даже рассказанная с большим талантом, слишком точно попала бы в цель.
Реликвии оберегали ее. После каждого их использования она исповедовалась, а потом просила установить за ней жесткое наблюдение.
И все же она молилась.
Туннель обрушился прямо им на головы. Вторая рыцарь раскинула сеть и отбросила в сторону пойманные ею падающие камни.
Ближе к концу лабиринта выяснилось, что проход перекрыт валуном. Пятый рыцарь прикоснулся к камню и потянул его в сторону, как пластилин, освобождая проход.
Уже совсем близко.
Первая вытянулась, как собака на охоте, — она очень надеялась, что это напрягается она сама. Доспехи облегали ее, будто вторая кожа.
Когда пятый рыцарь закончил освобождать проход, первая повела всех внутрь. Там, в сыром круглом склепе с саркофагами, расположенными вдоль стен, стояла Грейс Чен.
Эхо песнопений наполняло комнату. С нарождающихся сталактитов капала вода. Рыцари двинулись вперед.
***
Сэл обнаружила Перри распоротым и пригвожденным в центре костяной башни.
Когда волна света втащила Сэл и Арона внутрь, в первый момент она хотела следовать за криками — но не могла, потому что они доносились отовсюду. Эхо воплей, полных страдания, отскакивало от костяных стен. Следуя за огненным язычком по лабиринту, Сэл лихорадочно подумала, что, возможно, она тоже кричит.
Поворот, еще поворот и еще поворот в недрах костяной башни. Сэл гадала, как она потом найдет обратную дорогу. Довольно нескоро она рискнула оглянуться, вспомнив про жену Лота, про соляные столбы, про Орфея. За ее спиной метров на тридцать тянулся зал с высокими сводами — вплоть до раскрытых дверей и кожаного поля за ними.
Вскоре после этого они обнаружили Перри.
Кто-то вспорол его от ключиц до паха, содрал половину кожи и мышц, с груди и живота, и пришпилил их, точно крыло бабочки, к столу. Руки и ноги Перри были приколоты к столешнице серебряными булавками. Еще одна булавка, длинная и тонкая, пронзала шею. Грудь вздымалась и опадала. Сэл видела, как бьется его сердце.
Он был жив.
Сэл подбежала к нему. Раскрытые глаза дрогнули, закатились, уставившись сразу на все и ни на что — а потом остановились на ее лице. Зрачки сузились. Ее едва не вырвало. Она не допустит, чтобы ее вырвало, не даст этому месту довести себя до такого состояния.