Арон выругался. Его родной язык был похож по звучанию на срезание цветов.
— Перри, — позвала Сэл. — Идем. Давай-ка вытащим тебя отсюда.
Она подавила тошноту и дотронулась до булавки в его шее.
…прижат к асфальту, захлебывается собственной кровью, другой мальчик сидит на нем сверху, молотит кулаками, и он не может дышать, не может дышать, не может…
Сэл отдернула руку.
— Сэл, — произнес Арон. Не ее брат. Ее брат лежит на столе, нужно только его вытащить. — Сэл.
Все это ненастоящее. Не забывай. Перри бы столько не прожил, будь он вот так же выпотрошен в реальности. Твой мозг цепляется за известные ему категории, пытается придать форму тому, что ему не понятно.
Когда она в прошлый раз обнаружила Перри в мире демонов, у него было совсем мало воспоминаний — а ведь именно воспоминания и приковывали его к этому месту.
— Сэл!
Глаза жгло, она не могла дышать. Утерла лоб рукавом. На кожаном поле перед башней вздулись пузыри, вязкие, рубиново-красные, и рванулись вперед на хлюпающих ложноножках. Ладно. А она еще гадала, что случилось с кровавым следом.
— Я могу его освободить, — сказала Сэл. — Но мне нужно время.
Кровавые сгустки проникли в зал, вспучились, взревели.
— Посмотрим, что я могу сделать, — сказал Арон, и за плечами ее брата затрепетали крылья.
Сэл снова повернулась к телу — вернее, к душе, распростертой на столе. С жизненно важными органами, пронзенными серебряными иглами, что, безусловно, означало, в рамках этой тупой, безумной, кривобокой логики духов, что его удерживают те моменты, которые он не может забыть. За спиной Сэл Арон вступил в битву. Звуковой фон невозможно было определить — пронзительные вопли, цвета, воплощенные в звук, удары, которые прокатывались по ней горячей волной, заставляя стены башни пульсировать и изгибаться. Сэл, ни на что не обращая внимания, схватилась за серебряную иглу.
…кровь у него во рту, дышать не может, поднимает руку — защититься от опускающихся кулаков…
Ее сжатые губы разомкнулись в улыбке. Это как раз просто. Даже не придется лгать.
…и вот он свободен, а парень, что постарше, лежит на асфальте, глядя в небо, кровь течет из его рта, а над ними обоими стоит женщина-серафим с косичкой, держит камень в руке, и на лице у этого ангелочка выражение: если ты еще, блин, рыпнешься…
Булавка выскользнула у брата из горла. Сэл помнила, как ощущался камень в руке, когда она ударила по голове Бобби Ганнела. Ее наказание продлилось потом целый месяц, ей пришлось выслушать длинную тоскливую нотацию о том, что нельзя так поступать, но момент удара... Оно того стоило. Правда же, ангелочек?
Перри всегда был склонен к театральным эффектам.
Сэл отбросила булавку и не услышала, как та упала. Стены прекратили кричать.
— Сэл?
Черт, у нее слезы текут. Ладно. Только не распускай сопли.
— Я тут, Перри.
— Сэл, мне больно.
— Знаю. — Она поцеловала его в щеку, в лоб. Отстранилась — ее рубашка спереди была в крови. — Давай. Я тебе помогу.
«Ты же знаешь — сказала Рука. — Ты не помогаешь».
Сэл проигнорировала ее и потянулась к следующей булавке.
***
Грейс дала себе полную свободу.
В бою своя математика: аккуратно уравнивать величины силы, слабости, досягаемости, скорости, устойчивости к риску, намерений. «Какова моя мотивация?» — в бою это почти так же важно, как и на сцене. Фехтовальщик, ведущий в счете пять очков, сражается в ином темпе, чем его соперник, и радуется, что есть время для импровизации, красивой защиты, атаки под совершенно неожиданным углом — всему этому находится место; боец, занявший удачную позицию, будто просеивает зерно, выискивая подлинно золотой дебют. Владение ситуацией — это не просто поиск пути в физическом смысле, это глубже, чем перевес сил и засада. На внутренней территории ловушек и ям почти столько же, сколько и во внешнем мире. Оступился — упадешь.
Грейс не нравилась магия, что за ее спиной творила Асанти. Ей не нравился этот ангел — или кто он там — в шкуре братца Сэл. За последние несколько дней было совершено столько ошибок и принято столько опрометчивых решений. Их команда раз за разом пыталась зацепиться за выступ в стене пропасти, но падала все ниже.
Однако Грейс в состоянии встать между друзьями и мечом.
Рыцари Первого отряда умеют обращаться со своими инструментами. В их распоряжении — реликвии, собранные за много веков, проверенные, прошедшие обряд очищения. Это невероятно умелые хирурги, и в их руках скальпели, тонкие и острые, будто шепот, — и это все равно лишь люди с оружием в руках.