— Тебе грозит опасность, — сказала Сэл.
Гоблин улыбнулся.
— Я там, где мне самое место, — заявил он. — В этом Где Угодно я как дома. — Его улыбка, дружелюбная и миролюбивая, сделалась еще шире. — Хочешь ко мне присоединиться? — предложил он.
— Я уже присоединилась, — заметила Сэл. — И ты, по большому счету, не дал мне выбора.
— Здесь, однако, очень красиво, верно?
— Верно, — согласилась Сэл. — Красиво. Но я не уверена, что хочу здесь оставаться.
Она подумала о том, что происходит в квартире. Понятное дело, времени у нее мало. Решила рискнуть.
— Ну, просто обидно, что ты меня не спросил, — сказала она.
Гоблин в первый раз перестал улыбаться, и Сэл поняла, что к чему. «Каким бы ни было небо — розовым, синим или полосатым, — подумала она, — это не меняет того факта, что у нас тут, по сути, переговоры по поводу заложников».
Она окинула взглядом огромную свиту гоблина и вычислила их почти сразу — две бледных фигурки с тощими конечностями и набрякшими веками. «Это и есть девочки, — подумала она. — Наверняка».
И решила пойти ва-банк — вдруг сработает.
— Важнее другое, — сказала она. — Вот их-то бы спросить точно стоило.
Глаза гоблина переместились вниз, на девочек.
— Им тут хорошо, — заявил он.
— Уверен? — спросила Сэл. — А ты у них спрашивал?
— Они часто приходят и всегда просят остаться. Я слышу, как они играют. Чего только не придумывают! У них отличное воображение. — На лицо гоблина вернулась улыбка. — По сути, все, что ты сейчас тут видишь, от холмов и деревьев до моря — и даже до меня, — это их вымысел. Ты ведь сообразила, — добавил он, тремя руками указывая на свое тело, — что именно таким они меня и видят?
И все шесть рук широко раскрылись.
— А еще они хотят жить в таком мире.
— Наверное, только недолго, — ответила Сэл. — А на деле они живут этажом выше, верно?
— Да, — подтвердил гоблин.
— Возможно, ты и прав: им все это очень нравится. Но только когда они в гостях. Ведь потом они всегда возвращаются домой, верно? За ними приходит папа или мама, и они возвращаются домой.
— Да, так.
— Ну так вот, — сказала Сэл, — папа ждет их снаружи и очень за них беспокоится.
— Он славный мужик, — сказал гоблин, — но они пока не хотят уходить.
— Откуда ты знаешь? — спросила Сэл.
— Потому что нам всем очень хорошо.
— Ты просто не понимаешь, что на самом деле происходит. Что ты творишь с самим собой, с квартирой, с девочками. Там. В реальном мире.
— Там все в порядке, — возразил гоблин.
— Нет, — ответила Сэл. — Ничего подобного. Сам убедись. Ты ведь можешь посмотреть, что там, верно?
— Могу.
— Так посмотри.
Глаза гоблина закатились и закатывались все дальше. Описали полукруг, заглянули внутрь, под череп. Рот его раскрылся. Он ахнул.
— Мамочки, — выдохнул он и передернулся.
Сэл думала, что испытает чувство триумфа, однако не испытала.
Глаза встали на место, глянули на Сэл. На огромном лице гоблина появилось умоляющее выражение.
— Я этого не знал, — проскулил он. — Честное слово.
Сэл кивнула.
— Верю. Можешь все поправить?
— Я могу отпустить их, и все остальное тоже, — сказал гоблин. — А вот самому мне не вырваться.
— Если отпустишь меня, я с этим разберусь, — пообещала Сэл.
Гоблин кивнул.
— Давай, — сказал он. — Хотя я и не понимаю, что от меня после этого останется. — Он сжал губы. Явно принял решение. — Прости, что все это устроил, — добавил он. — Я не специально.
— Да понятное дело, — согласилась Сэл. — Ты же Габриэль, да?
— Да.
— Ты, Габриэль, тоже славный мужик.
Гоблин ничего не ответил.
— А теперь отпусти нас, — попросила Сэл. — Отпусти, пожалуйста.
Гоблин прикрыл глаза. Сморгнул все — небо, море, лес, процессию.
***
Сэл, испустив длинный вопль, вырвалась на свободу. Вновь оказалась в комнате, в квартире. Пальцы исчезли. Но квартира ходила ходуном — того и гляди обрушится. Габриэль, погруженный в книгу, дергался и содрогался. Стены сжимались.
Сэл поднялась и сделала последний шаг — больше уже не требовалось. Она подобралась достаточно близко. Процарапала себе путь сквозь кожаные полотнища, опустила одну ладонь на стол, другую — Габриэлю на плечо, потянула.
Высвободить его из книги оказалось проще, чем она думала. Раздался звук, словно целую стопку мокрой бумаги разодрали напополам, и Габриэль выскользнул наружу, будто теленок родился, — притащив с собой сгустки жира и полоски какой-то материи. У нее не было времени разглядывать, есть ли у него по-прежнему ладони, руки, лицо. В тот момент ей это было неважно. Главное — книга. Она захлопнула ее, подхватила, вытащила из кармана куртки саван, завернула.