— Будь я женщиной, Икарий, я серьезно тревожился бы насчет твоего выбора женщин.
— Согласен, — ответил Джаг, — ты слишком волосат. Практически весь в щетине. Учитывая объем груди — полагаю, ты смог бы одним ударом повалить на землю самца бхедрина.
— Если будет повод… хотя ничего не разум не приходит.
— Так идем исследовать.
Маппо вслед за Икарием спустился на выглаженную равнину. Ужасная, иссушающая жара. Скалы под их ногами покрыты бороздами — следами мощного и разнонаправленного давления. Даже лишайника нет на камне. — Все это было скрыто.
— Да, и лишь недавно вышло на свет.
Они приблизились к острому краю ближайшего разлома.
Солнце освещало верхнюю часть крутых, неровных склонов, но глубины оставались во тьме.
— Вижу путь вниз, — сказал Икарий.
— А я надеялся, что не видишь, — отозвался Маппо, тоже заметивший спуск и оценивший все собрание удобных для рук и ног полок, уступов и дыр. — Ты знаешь, как я не люблю карабкаться.
— Не знал, пока ты не сказал. Ну, идем?
— Позволь отыскать мешок. — Маппо озирался. — Похоже, мы проведем там всю ночь. — Он пошел назад, к краю долины. Любопытство почти покинуло Маппо за годы, посвященные скитаниям с Икарием. Сейчас это чувство связано с тревогой и страхом. Поиски Икарием ответов — занятие не безнадежное. Увы. Если истина откроется, это будет подобно лавине. Икарий не сможет — не должен — пережить эти откровения. О себе. Обо всем, что сотворил. Он постарается лишить себя жизни сам, если никто не окажет такой милости.
В такую пропасть они чуть не упали совсем недавно. "И я предал клятву". Во имя дружбы. Он сломался — и все еще пылал от стыда. Хуже того. Сочувствие в глазах Икария протыкало сердце словно мечом, бередило незаживающую рану.
К счастью, случаются приступы любопытства. Развлечения съедают время, сбивают Икария с безжалостного пути. "Да, время. Задержки. Иди куда он поведет, Маппо Коротыш. Ты ничего больше не можешь. Пока… пока что?" Пока не наступит последний провал. А потом — потом случится возможность продолжить большой обман. Если не станет слишком поздно.
Он устал. Сама душа утомилась от нелепой шарады. Слишком много лжи на пути, слишком большая ложь держит его в плену. "Я не друг. Я нарушил клятву — во имя дружбы? Еще ложь. Нет. Просто личная выгода, скотское следование своим интересам".
Икарий зовет его другом. Жертва жестокого проклятия — он остается верным, честным, полным радости жизни. "И вот я, так удачно уводящий его на ложные тропы. Снова и снова". О, позор — именно то слово!
Он сам не заметил, как дошел до мешка. Сколько же он стоит здесь, замерев и ничего не видя? "Ах, это правда — я начинаю терять себя". Со вздохом Трелль поднял мешок и одел лямку на плечо. "Молю, да не пересечем мы ничьи пути. Никаких угроз. Никакого риска. Молю, да не найдем мы пути из той пропасти". Но кому молиться? Маппо засмеялся и пошел назад. Он ни во что не верит, не желает закрывать лживым рисунком лик забвения. Итак, пустые мольбы пустого мужа.
— Ты в порядке, друг? — спросил Икарий.
— Иди вперед, — ответил Маппо. — Я получше привяжу поклажу.
По лицу Джага пробежало облачно тревоги; затем он кивнул и пошел к месту, где начиналась природная "лестница". И пропал из вида.
Маппо снял с пояса кошель и развязал тесемку. Достал из него другой кошель, расправил. Он оказался больше, чем тот, в котором лежал. Из второго кошеля он вынул третий, еще больший. Потом Маппо с натугой втиснул наплечный мешок в третий кошель. Затянул ремешок. Вложил кошель в меньший, а тот — в самый маленький. И снова закрепил его на поясе. Неудобно, но на краткое время сойдет. Ему трудно будет достать оружие, случись неожиданная опасность во время спуска. Но ведь он не умеет цепляться за камни, подобно пьяной козе, и одновременно размахивать палицей…
Он глянул за край обрыва. Икарий быстро спускался, он теперь находился ниже его на пятнадцать ростов.
Что они могут найти? КАМНИ. Или то, что было закопано очень давно?
Маппо начал спуск.
Вскоре солнце ушло, погрузив всю расселину во тьму. Воздух быстро похолодел, стал затхлым. Ни звука, кроме периодического лязга Икариевых ножен по камню — единственное доказательство, что Джаг внизу еще жив, не упал. Маппо знал: случись так, Икарий не издаст ни звука.
Руки Трелля начинали уставать, икры болели, пальцы на ногах онемели, но он продолжал двигаться, чувствуя себя необычайно отстраненным и неутомимым, как будто это спуск без конца и единственный выбор — двигаться дальше. Вечно. В таком желании было что-то намекающее… но он не отваживался подумать, что сулит этот намек.