Он не отвечал и пялился в подзорную трубу, держа ее наоборот.
— Если подойти к окну и поглядеть в другой конец, ты увидишь приближенными далекие предметы.
Он скривился и положил трубу. — Если что-то слишком далеко, я просто скачу к нему.
— А если оно на вершине скалы? Или это далекие укрепления врага, а ты желаешь изучить систему охраны?
Он снова взял трубу и двинулся к окну. Семар подвинула кресло, освобождая место. — Н верхушке башни, вон той, с медным покрытием, гнездо сокола.
Он поднес окуляр к глазу. Поискал. — Это не сокол.
— Ты прав. Это бхок'арал, нашедший подходящее покинутое гнездо. Затаскивает туда целые охапки гнилых фруктов и по утрам швыряет ими в прохожих.
— Вижу, он оскалился.
— Наверное, это смех. Они подвержены приступам веселья.
— Ага! Это не фрукт. Это кирпич.
— Как нехорошо. Кого-то пошлют его убить. Ведь только люди имеют право швыряться друг в друга кирпичами!
Он вгляделся в ее лицо, опустив трубу. — Безумие. Неужели ваши законы такое позволяют?
— Какое? Побивание камнями или убийство бхок'аралов?
— Странная ты, Семар Дев. Ну да, ведьма и создательница бесполезных вещей…
— Подзорная труба бесполезна!?
— Нет, я понял ее назначение. Но на полке…
Женщина откинулась на спинку кресла. — Я создала бесчисленное множество вещей, могущих оказаться полезными многим людям. Передо мной выбор. С каждым новым изобретением я спрашиваю себя: какие злоупотребления возможны? Весьма часто прихожу к заключению, что вред перевешивает возможную пользу. Я назвала это Первым Законом Изобретателя.
— Ты одержима законами.
— Может быть. Но этот закон прост, как и положено хорошим законам.
— И на это тоже есть закон?
— Скорее не закон, а основной принцип. Во всяком случае, этика — важнейший предмет размышлений изобретателя. После самого изобретения.
— И ты назвала это простым?
— Закон прост, размышления трудны.
Она помолчала, встала и подошла к письменному столу. Уселась, взяв стило и восковую табличку. — Не доверяю философии, — заговорила она, одновременно начав писать. — Но от ее проблем не отворачиваюсь… когда они бьют меня в лицо. Не то чтобы я была особенно красноречива. Мне больше подходит работа с предметами, чем со словами. А вот ты, кажется, наделен недюжинным талантом к… гм… убедительной ясности.
— Слишком много болтаешь.
— И точно. — Она записала только что родившиеся глубокомысленные слова — Карса Орлонг вдохнул в них более глубокое содержание, чем она сама поначалу предполагала. Помедлила, силясь счесть его гений игрой слепого случая, ложной мудростью или дикарской спесью. Но нечто говорило ей, что Карсу постоянно недооценивают, и она не желала впасть в ту же ошибку. Положила стило, встала. — Я иду исследовать убитого тобой демона. Ты со мной?
— Нет, я уже очень близко его изучил.
Семар взяла кожаный мешок с хирургическими инструментами. — Прошу, оставайся здесь и постарайся ничего не ломать.
— Как ты можешь называть себя изобретателем, если не любишь ломать?
Она оглянулась, застигнутая врасплох его словами. Тоблакай терся макушкой о потолок даже в этой, самой высокой комнате дома. Какие… странные у него глаза. — Постарайся не ломать МОИ вещи.
— Хорошо. Но я голоден. Принеси еды.
* * *Труп рептилии валялся на полу одной из подземных пыточных камер дворца. Его охранял отставной дознатчик. Впрочем, Семар обнаружила стража спящим в углу и предоставила сопеть носом и дальше. Расставила вокруг тела четыре больших фонаря, опустилась на колени и развязала мешок, извлекая из него блестящие инструменты. Наконец, закончив все приготовления, уделила внимание трупу.
Зубы, челюсти, выпученные глаза — все признаки высших хищных. Этот, скорее всего, охотился из засады. Но он не из породы речных ящериц. Череп над глазницами выступает вверх и в стороны, лобные части массивны. Сам размер мозга предполагает разумность. Или же кости просто абсурдно толстые.
Обрезав оторванную, мятую кожу, она обнажила куски сломанной черепной коробки. Ну, не такие уж толстые кости. Вмятины показывали, что Карса Орлонг вволю попользовался кулаками. Удивительная сила, ясно — и столь же удивительная воля. Мозг, покрытый вздутиями лопнувших сосудов и потеками крови, местами просто раздавленный, был поистине большим, хотя и устроенным вовсе не так, как человеческий. Например, в нем больше долей. Шесть добавочных долей располагались под костными выступами, с глазными яблоками соединялись две пронизанные сосудами массы. Кажется, демон видел мир иным, может быть, более полно, чем видим его мы.