— Понимаю, — едва слышно прошептала Вера.
Зачем она её вызвала? Захотела лично высказать всё то, что раньше пересказывали «добрые» люди?
Неожиданно Агата Дивидова напомнила Вере её тётку Степаниду. Сложно было вообразить что-то общее у деревенской бабы и «горной ведьмы», но Вера почувствовала, что для будущей свекрови она будет — уже есть! — та же бедная, ненужная родственница. Приживалка!
— Вы можете не верить, но мне на самом деле ничего от Вас не нужно! — выпалила она.
Впервые за весь разговор Вера посмотрела прямо в темно-зеленые глаза «малахитовой» госпожи. Девушку словно вдавило в кресло огромным камнем, но она не опустила глаза. Благородное лицо Агаты Яковлевны при этом выражало полное спокойствие, даже какое-то смирение.
— А мне от тебя — нужно, — ровно произнесла она. — У нашей семьи возникли некоторые трудности, и ты, как уже практически наша родня, можешь помочь с их решением.
Глава №24, в которой Велимир прогуливает уроки, но по уважительной причине
Анна Фролова занимала не последнюю должность в Приказе иностранных дел. Это единственное, что Велимиру еще удалось выспросить у бабушки в тот вечер. Все выходные он просидел в лагере среди просто невыносимого спокойствия. В «Орлиные врата» не долетало даже эхо арконских происшествий. Велимиру казалось, что время вокруг него просто остановилось!
Он пытался учить пройденное, пытался сидеть в библиотеке, пытался просто отоспаться — ничего ему не давалось, всё валилось из рук, а стоило лишь чуть задремать, виделось, что он бежит по каким-то полутемным залам, пытаясь догнать черного кота с разноцветными глазами, притом его самого преследует жутко-фальшивый смех бабушки…
В итоге, к утру понедельника Велимир чувствовал себя совершенно обессиленным, а жизнь свою — обессмысленной. Поэтому на вопрос друзей, как прошла «светская вечеринка», он весьма невежливо посоветовал им почитать газеты. Ярик, Любава и Лоло посмотрели на него с одинаковой тревогой, но объясняться с ними он был просто не в состоянии. Ему не хотелось сейчас даже с Соней видеться, впрочем, он и не заметил её с братом среди толпы кадетов. Яшмы Дивидовой тоже видно не было.
Все шли на первый урок, ратное дело. Обычно у Велимира не было с этим проблем, но теперь он очень сомневался, что поднимет даже деревянный ученический меч.
— Похоже, Петров тоже наотдыхался за выходные так, что даже носа не кажет, — неодобрительно произнесла Любава.
— Петрова нет? — Велимир резко остановился, словно очнувшись от полусна, и еще раз огляделся кругом.
— Насколько я видел, он остался в комнате, — заметил Лоло. — Может, заболел чем?
Велимир сосредоточил взгляд на нем и только тогда заметил, что тот сам выглядит неважно: темные круги под глазами были заметны даже на смуглой цыганской коже. Веля запоздало сообразил, что Лоло тоже не было на выходных, а ведь до этого он не уезжал домой из-за сложных отношений с родней. Неужели помирился?
Но сейчас главным было не то. Ванечка Петров прогуливает уроки — звучит безумно, хотя Велимир догадывался, что тому причиной…
— Я с ним поговорю, — коротко сказал он растерянным друзьям, — скажите там Аскольду и Морозову, что я прогуляю.
Они воскликнули что-то возмущенное, но Велимир их уже не слушал. Его апатия враз отступила.
Подходя к двери их комнаты, Велимир прикидывал, что пора бы уже уточнить, чей сын этот Ванечка, хоть одним вопросом станет меньше! Но едва он приоткрыл дверь, из комнаты послышались нескрываемые всхлипывания. Чуть не запнувшись за порог, Велимир шагнул внутрь.
Плакал, к счастью, не Петров. На одной из кроватей сидела Вера Алексеевна Ромашкина и размазывала по щекам неудержимые слезы. Ваня сидел напротив, обхватив голову руками и, кажется, тоже был близок к истерике.
— Ведь Вы можете, Вы поговорите с ним… — сквозь рыдания выговаривала Вера Алексеевна, не замечая вошедшего.
— Что происходит?! — почти закричал Велимир.
— А? — Петров испуганно вскочил с кровати.
— И ты! — Ромашкина ничуть не испугалась, а напротив, с радостью протянула к нему руки. — Ты же можешь поговорить с дедушкой! Он поможет?…
Её голубые глаза сильно опухли и покраснели, лицо осунулось, видно было — она плакала уже очень долго.