Все последующие недели Вера Алексеевна ходила ни жива, ни мертва, теперь боясь Дивидову еще больше, чем прежде. Роза Борисовна, напротив, сохраняла завидное спокойствие и уверяла подругу, что если их маленький сообщник исчез, то и доказать что-либо невозможно. Хотя, ей-то самой было от чего волноваться — и гоблин, и его добыча оставались в лагере, надежно скрытые, но всё же… Нужно только дождаться, когда уляжется шум, когда будет подходящий момент, и спокойно их вынести.
Но подходящего момента Роза Борисовна так и не дождалась, пришлось действовать экстренно: послать сообщение друзьям и в срочном порядке раскапывать свой тайник, пока Ромашкина их обеих не заложила. В этот-то момент Велимир её и застал, едва не сорвал ей всё дело — во второй раз!
Вопрос, откуда Агата Дивидова знала, что надо искать в доме Хранителя Яви, оставался открытым. А вот «дело переходного камня», похоже, будет закрыто за недостатком улик. Кроме слов Веры Алексеевны, госпоже Дивидовой предъявлять нечего, тем более, по версии следствия, у Панкрата Александровича ничего не украли.
Единственной обвиняемой осталась сбежавшая Роза Жданова. Вера Алексеевна, стараниями всё того же Хродольфа, перешла в число основных свидетелей. Остальные участники истории просто приняли случившееся к сведенью и запомнили на будущее. Запомнил и Велимир.
Случай с Пресветлым Бомелием, к слову сказать, он тоже запомнил.
— А не Дивидова ли прислала приглашения в Кремль твоей родне? — осторожно предположил Лоло, прервав затянувшееся молчание. — Вроде как, не получилось устроить большую пакость, так хоть маленькую неприятность организовать.
— Может быть, — Велимир рассеянно кивнул. С родственниками по матери ему еще предстояло нормально познакомиться, но за ту неожиданную встречу в Кремле он был даже благодарен Дивидовой — если это её рук дело. А то еще неизвестно, когда бы князь Великий соизволил их познакомить.
Собственно, ни убийство Фроловой, ни сам Яков Дивидов, по словам Аристарха Аркадьевича, не имели к истории с камнем никакого отношения. Но после признания Веры Алексеевны обвинение в убийстве с него быстро сняли. Вроде как все якобы многочисленные свидетели дружно усомнились в своей недавней уверенности. Не иначе, опять Хродольф постарался. Но подробности этого дела Велимир знать не мог, пока.
О своих детективных «успехах» Велимир тоже рассказал деду, скрывать их дольше не было смысла, да и не хотелось. Панкрат Александрович внимательно просмотрел содержимое двух папок, добытых Велимиром и Яшмой в кабинете Самсоновой. Потом осторожно, старательно подбирая слова, объяснил, что Радмир Богданович Южный, опасаясь за судьбу своей дочери, пытался следить за Русланом Романовичем Волковым по приказу Аристарха Аркадьевича Хродольфа. Но когда Раду заметили среди нападавших на карету князя Великого, Южный испугался еще больше и пошел прямо к Панкрату Александровичу. Тот отнесся к нему с пониманием и просто перевербовал наставника.
Такая вот светская карусель.
И если бы не двое кадетов, так настойчиво ищущих истину, князь Великий, с помощью Радмира Богдановича, смог бы серьезно усложнить работу Настасье Карповне. По сравнению с методами Морозова это было бы очень гуманно!
Дело всё в том, что интересоваться «контактами» с Ирием в их кругах считается, мягко говоря, очень дурным тоном. Тема строжайше запрещена и для ученых, и для волхвов, и для всех остальных. Божественный град Ирий доступен только богам, а ключи от Ирия — это просто миф, в который может поверить лишь безумец вроде Константина Пугачева. Точка.
Или всё-таки многоточие?
— Что-то с Топтыгой теперь будет? — неловко попытался сменить тему Велимир.
Друзья только молча покивали. Выяснилось, что во время атаки бандитов Топтыга на некоторое время потерял разум и едва не разорвал попавшуюся ему Элю Ато. Большинство сотрудников лагеря и ОЗК не брались упрекать медведя за этот порыв, но всё же было принято решение перевести его в зверинец при главном штабе, а там видно будет.
— С ним же никогда такого не случалось, — заметил Лоло, — но эта репортерша любого доведет до озверения!
Остальные слабо улыбнулись, хотя веселого было мало.
— Знаете, что меня напугало в Пугачевом больше всего? — задумчиво произнес Велимир, не глядя на друзей. — Он тогда сказал, мол, если считаешь что-то своим, так иди и возьми. А если при том кого-то убьёшь, так это пустяки… Понимаете, для него убийство ничего не значит!