Лично Ядвиге Степановне Афанасия не представляли, но её приказчик встретил молодого учёного с большим вниманием, всё подробно рассказал и сам отправился проводить до места работы. Из этого можно сделать вывод, что и сама Дивидова серьёзно относится к возможным исследованиям.
— Пришли, — неожиданно прервал его мысли приказчик, — вот оно.
Они оказались в сравнительно небольшой сухой пещере, хорошо освещённой десятком светильников. Окинув стены быстрым взглядом, Яров сразу заметил какие-то витиеватые узоры, начертанные черной, серовато-белой и бордовой красками.
— Мы часто находим такие пустоты в горе, — еще раз повторил свой рассказ приказчик, — обычное дело. Но здесь — вот. На моей памяти никогда такого не видали! Кости по форме человеческие, но уж очень крупные, как будто великанские. Вот госпожа и решила в Приказ написать…
По каменному полу беспорядочно, перемежаясь невзрачными предметами быта, валялись останки, приблизительно, десяти человекоподобных существ. Но беспорядочно — это только на первый взгляд тут же отметил про себя Яров. И возблагодарил начальника экспедиционного отдела, который его сюда направил!
— Пещера была изолирована? — уточнил Афанасий, сбрасывая с плеча сумку.
— Наглухо, — заверил приказчик, — и никаких признаков кладки или хотя бы искусственного завала.
Темой чудинов Афанасий заинтересовался еще во время обучения в Высокой школе ОЗК. Писали о них, как правило, только в трактатах по теме «колдовские создания-животные», относя чудь к существам полудиким, близким по природе к обыкновенным лешакам. Яров не соглашался с общепринятой теорией.
— Ну, что скажете? — нетерпеливо напомнил о себе приказчик. Он явно ожидал от столичного гостя более живой реакции.
— О, это очень, очень интересная находка! — заверил его Афанасий. Внутренне Яров ликовал, хоть по его задумчиво-отрешенному виду и не скажешь.
Чудь, таинственный народ, некогда населявший, предположительно, север Ар-царства. Предположительно, ростом существенно больше современных людей. Предположительно, обладающий особыми колдовскими знаниями. Предположительно, последние из чуди скрылись как раз в районе Арландских гор. Предположительно, предположительно…
И вот теперь Яров, похоже, нашел подтверждение всем этим предположениям.
Глава №33. Ванечка, неделю назад
Аристарх Аркадьевич Хродольф, подобный нерушимому североморскому колоссу, стоял справа от царского кресла и пересказывал содержание своего доклада: Агата Дивидова, Вера Ромашкина, переходный камень, Роза Жданова, контрабандный гоблин, Волков, Южный, князь Великий, внезапное нападение… Ровный, уверенный голос личного секретаря заполнял кабинет, почти зримо переплетаясь с лучами солнца. Хотя, такие истории лучше бы рассказывать под тоскливый осенний дождь, а не сияюще-ясным летним утром.
Ванечка тоже слушал и пытался вспомнить, не возникало ли у него самого подозрений на счет наставников? Но нет, он тогда просто не мог думать ни о чем другом, кроме учебы. И чуть не пропустил свой главный урок! Но всё-таки не пропустил.
Со своего кресла Ваня видел отца вполоборота. Тот, конечно, уже слышал и читал сообщение Аристарха Аркадьевича. Сейчас он с равнодушным видом рассматривал невзрачную шкатулку, стоящую перед ним на столе. Лицо отца казалось настолько умиротворенным, что почти утратило свою обычную желчную резкость. Узловатые смуглые пальцы правой руки государя арского лениво поглаживали крышку шкатулки, внутри неё что-то едва слышно пересыпалось.
Поначалу Ване очень понравилось решение отправить его в «Орлиные врата». Побывать в летнем лагере ОЗК казался ему гораздо интереснее, чем опять проводить лето в Кремле или на Лукоморье в обществе детей генералов. Но очень быстро царевич осознал, что это для него не отдых и не развлечение, а совсем наоборот. Обучение и экзамен одновременно.
— И Вы еще считаете мои действия несоответствующими проблеме? — с усмешкой вопросил отец, едва Хродольф закончил говорить.
Ваня перевел осторожный взгляд на маму. Царица Елена выслушала доклад, не поведя и бровью, но всё ее лицо при этом выражало космическую печаль. Если бы её сейчас увидел придворный художник, он бы немедленно начал писать «портрет духа Светлой Печали». И никто, даже самые злые языки в царстве, не смогли бы упрекнуть художника в подхалимстве! Ведь с лица Елены Матвеевны вот уже двенадцать лет пишут лики богини Лады.
Елена Прекрасная. С этим «народным» титулом матушки Ваня никогда бы не поспорил, но почему-то он очень не любил, если её так называли другие.