Ванечка поспешил тоже встать.
Василий Иванович лишь неопределенно качнул головой:
— У него, без сомнения, будет возможность проявить свой талант.
— То есть, — мама невольно запнулась, наверное, не совсем понимая, куда он ведет, — он будет учиться, а потом служить?
— Разумеется! Фамилия Великий ко многому обязывает.
Елена Матвеевна чинно кивнула:
— Благодарю, что уделили нам время, Ваше величество. Если это всё, что Вы хотели мне рассказать…
— О, не смею Вас задерживать! — беззаботно кивнул отец.
— Аристарх Аркадьевич, — царица чуть улыбнулась Хродольфу, — благодарю Вас за рассказ и за то, что помогли тогда сыну.
— Да, спасибо, что помогли, — выпалил Ваня и тут же почувствовал, что краснеет.
В одном царевич сейчас не сомневался: он правильно сделал, что помог Вере Алексеевне, рассказав о ней Хродольфу. Хоть один человек в этой истории остался счастлив! По крайней мере, пока.
— Это мой долг, — бесстрастно отозвался тот и поклонился им, едва не задев лбом столешницу.
Еще раз кивнув мужу, Елена Матвеевна с истинно царственным видом пошла к двери. Ваня поспешно зашагал следом.
Но едва она коснулась ручки двери…
— Еле-ена, — почти нараспев окликнул её Василий Иванович.
Она резко обернулась.
— Ты забыла шкатулку, — кивнул отец, изображая самую душевную улыбку, какую только Ванечка у него видел.
Мама быстро вернулась к столу, взяла шкатулку с бриллиантами и вышла, не произнеся более ни слова. Ваня едва за ней успел.
Они зашагали прочь от царского кабинета, мимо приемной, через просторные, залитые солнечным светом, кремлевские залы. В лучах солнца, падающих со всех сторон, отражающихся бликами от золотых узоров на стенах, царица Елена особенно напоминала божественную Ладу.
— Мне эта затея с лагерем с самого начала не понравилась, — в очередной раз повторила мама. Её голос всё еще слегка дрожал. — Остаток лета мы проведем на Лукоморье. Тебе необходим отдых.
— Вообще-то, я не устал, — робко возразил Ваня.
— Никаких возражений! — одной рукой мама неловко придерживала шкатулку, другой обнимала его за плечо и на ходу притягивала к себе.
— Там ведь замешана не только Дивидова… но и Ольга?
Он сам не понял, зачем спросил её об этом. Именно её, именно сейчас!
Мама споткнулась на идеально ровном мраморном полу, шкатулка выскользнула из её руки и с оглушительным стуком упала. Бриллианты хрустально зазвенели по мрамору, заплясали радужные отблески.
— Ну что ты такое говоришь! — воскликнула Елена Матвеевна, торопливо опускаясь на колени и собирая рассыпанные камни. — Знатные семьи всегда найдут, что делить… Но не стоит преувеличивать их распри.
Царевич поспешно опустился рядом с ней и помог собрать оставшиеся камни. На ощупь бриллианты были холодные и колкие.
— Ах, вот вы где, мои бриллиантовые! Я вам не помешаю?
Ваня вздрогнул и поднял взгляд. К ним подошел светловолосый молодой человек, блеск его кафтана и улыбки мог бы посоперничать с самими бриллиантами!
— Что это? — полюбопытствовал он, кивнув на шкатулку.
— Ничего особенного, — Елена Матвеевна убрала последний камешек и решительно поднялась, — Ель, что опять случилось?
— Почему сразу «случилось»? — оскорбленно охнул тот. — Я уже не могу просто пожелать доброго утра любимым родственникам?
Елисей очень походил на старшую сестру — такой же белокурый и голубоглазый, но в его образе не было той божественной печали, за которую все восхищаются Еленой. В нем вообще не было никакой печали, Ваня не припомнил, чтобы когда-то дядя Елисей грустил! Бывало, огорчался из-за неудачно сшитого наряда или скучно прошедшего праздника, но никогда не унывал всерьез.
— Говори прямо, — потребовала мама, продолжив путь, — у меня сейчас просто нет сил выслушивать твои длинные предыстории.
— Тогда позволь тебе помочь, — Елисей услужливо забрал у неё шкатулку, на ходу открыл и придирчиво посмотрел один камень на свет. — Какое всё-таки нынче доброе утро! Право, не хочется его омрачать.
— Намечается скандал с очередной девицей? — перебила его сестра. — Опять?
— Произошло недоразумение, — привычно возразил дядя Елисей, не отрывая взгляда от шкатулки. — И не выражайся так при ребенке!