Ни один из ранее проведенных взрывов не готовился с таким вниманием и так тщательно. Мы проложили двойную электрическую подрывную цепь и поставили двойные запалы. Если телевизионная программа желала потратить пятьдесят тысяч долларов на то, чтобы сдвинуть немного снега, то я был готов сделать это.
По мере того как шли последние приготовления, погода становилась все более угрожающей. Давление устойчиво падало, прогнозисты говорили о мощном фронте, медленно передвигавшемся с Тихого океана. Однажды утром ветер был так силен, что мы с Мери Клер — лавинщицей, работавшей в паре со мной в тот день, должны были держаться за опору подъемника, иначе нас сдуло бы со склона. Два типа в длинных пальто и полуботинках все-таки были сдуты и беспомощно покатились вниз. Мери Клер, лыжница более сильная, чем многие мужчины, и я догнали их на лыжах и оттащили в укрытие на их собственных пальто.
За день до передачи у нас была генеральная репетиция, точно в соответствии со сценарием, а телевизионные каналы были открыты на всем пути до Нью-Йорка. Для репетиции лавинной части программы Эд Ля-Шапелль взорвал на поверхности тетритол вне района будущей передачи. К нашему удивлению, он сорвал довольно приличную лавину.
Учитывая последующие события, можно только пожалеть, что это не был день передачи. Кроме того, из-за взрывной волны оказалась прерванной телевизионная связь между Алтой и Нью-Йорком. Я успокоил впавшего в панику режиссера, сказав, что заряды для настоящего представления закопаны глубоко и вызовут лишь небольшие сотрясения, — так я надеялся. На нашем карнизе было много свежевыпавшего снега.
И назначенный день настал! Актеры и технический персонал отправились на свои места. На востоке фигуристы вырисовывали на льду живописные узоры, бобслеисты стремительно проходили виражи, на западе мелькали хоккейные клюшки. С вершины Перуанского хребта мы с Ля-Шапеллем наблюдали за огромным черным облаком, которое, клубясь, подымалось по каньону Литл-Коттонвуд.
Эд сделал последние приготовления к взрыву. Я съехал на лыжах на подготовленную позицию вблизи камеры и сказал режиссеру: «Ради бога, измените расписание и давайте вызовем лавину сейчас, до того как нас закроют облака».
«Невозможно, — отвечал он, — лавина — это кульминационный момент».
Неумолимо шло время. Облачный вал взвился над Перуанским хребтом подобно волне, разбивающейся о волнолом; струи снега хлестали по щекам. Режиссер посмотрел на свои часы и начал отсчет секунд. Красный глаз телевизионной камеры повернулся ко мне.
«Начали!»
Я пустил сигнальную ракету в непроницаемую снежную завесу. Наверху, на хребте, Эд услышал выстрел, хотя и не мог видеть ракеты. Он повернул ручку взрывной машинки. В Нью-Йорке всемирно известный диктор сказал: «Ну, я полагаю, динамит не взорвался».
Он был не совсем прав. Один заряд все-таки взорвался: это был единственный пакет тетритола, который я запихнул в яму с тротилом как дополнительный запал. Лавина сошла, хотя камере нужен был бы радиолокатор, чтобы увидеть ее. Было ясно, что дареный тротил никуда не годился. Запальная цепь сгорела до конца; капсюли взорвались и раскидали толовую кашу по всей горе. По иронии судьбы взрывчатка, которую я проверил, была хорошей, а та, которую принесли наши шерпы, — непригодной.
Поскольку погода все равно погубила кульминационный момент программы, не было смысла углублять вопрос о фиаско тротила. Но высшие власти думали иначе. Было отдано распоряжение: я должен пройти проверку, насколько я компетентен как подрывник. Мои коллеги считали, что все это очень смешно. Я десять лет боролся с лавинами с помощью взрывов, был изобретателем приемов и автором официального руководства. И после всего этого меня заставили сдавать экзамен.
Должен признаться, что и последствия телевизионного распоряжения о хорошей погоде вывели мое чувство юмора за нормальные рамки.
Александр Кушинг — владелец одного из крупнейших и старейших районов лыжного спорта в Калифорнии. Когда его умение показать товар лицом привело к решению провести зимнюю Олимпиаду 1960 г. в Скво-Вэлли, я со своей женой Джоан был в Европе. Мы уехали из Алты в марте 1956 г., рассчитывая провести следующую зиму в Швейцарских и Австрийских Альпах, где я мог встретиться с моими европейскими коллегами и познакомиться с их опытом. В ноябре пришла телеграмма, в которой меня просили прервать отпуск и стать представителем Лесной службы в Скво-Вэлли.
Наше прибытие в Скво-Вэлли в декабре 1956 г. не было моим первым визитом в это место. Я был там в 1949 г., в Зиму Лавин и первую зиму работы Скво-Вэлли, был и в 1952 г., в Зиму Большого Снега. В обоих случаях главный подъемник был разрушен лавиной Хедуолл и другими лавинами. В 1952 г. на верхней станции канатки поселили рабочего, чтобы он отгребал от нее снег. Подъемник был разрушен, а нервы Джо Карсона не выдержали сильнейшей метели, во время которой он на несколько дней был отрезан от мира. Он оставил сравнительно безопасное убежище на верхней станции и попытался спуститься вниз на снегоступах. Его нашли только весной среди отложений лавины Хедуолл.
Никто из снежных патрулей никогда не работал в Скво-Вэлли, поскольку Калифорнийское отделение Лесной службы было ультраконсервативного толка и не желало соглашаться с тем, что должно нести прямую ответственность за безопасность людей в районах зимнего спорта. Здесь уместно пояснить, что Лесная служба США — в высшей степени децентрализованная организация. В Вашингтоне начальник определяет основную политику. Лесничий района может весьма вольно толковать эту политику и проводить ее в соответствии со своими собственными идеями. Таким образом, в рамках декларации о безопасности горнолыжников было возможно существование довольно двусмысленных ситуаций. Район 4 (штаты Юта, Айдахо и Невада) делал все возможное, чтобы защитить публику от лавин и других зимних опасностей. Район 5 (Калифорния) не делал ничего.
Поэтому Скво-Вэлли не было наилучшим местом для проведения таких зимних спортивных мероприятий, как Олимпиада, тем более что его главный подъемник подвергался воздействию лавин в среднем каждую вторую зиму. Однако существовали два благоприятных для меня фактора. Поскольку я был специалистом, я не слишком много знал о директивах вашингтонского центра, а потому и не заботился о них. Данные мне инструкции были весьма общими: обезопасить игры от лавин. Да и шеф провозгласил более конкретную линию, чем обычно. Он торжественно пообещал оргкомитету Олимпиады и штату Калифорния полную поддержку со стороны Лесной службы людьми и снаряжением.
Подъемник Скво-один после Зимы Большого Снега.
В 1956 г. база Скво-Вэлли располагала всего лишь одним подъемником и одним приютом, к которому вела грунтовая дорога. Она расположена в прибрежных горах, характеризуемых очень сильными снегопадами (20 м снега зимой 1951/52 г.), длительной непогодой (250 см снега за один буран не являются чем-то необычным), дождями в середине зимы (несколько раз за сезон) и лавинами преимущественно из мягкой снежной доски. Были люди — среди них и я, — полагавшие, что это был неверный выбор для десятидневной программы состязаний, в такой мере зависящих от погоды. Но насколько мы были неправы, показала история.
За четыре года предстояло превратить лесную глушь в шикарное место, удобное и безопасное для сотен официальных лиц и спортсменов, тысяч лыжников, десятков тысяч зрителей.
Свою первую зиму 1956/57 г. я провел, блуждая по будущим трассам Пэпуз, КТ-22, Скво-Пик, Сибирь, Броукен-Эрроу. На них раньше не катались, если не считать случайных любителей неутоптанного снега или туристической группы в весеннее время. Я катался по КТ-22 в 1949 г. с олимпийским чемпионом Эмилем Аллэ и с тех пор считал этот склон одним из наилучших, но и опаснейших мест, какие я знал. Все эти склоны фигурировали в программе Олимпиады, и на них нужно было построить три новых подъемника. На пяти главных лыжных трассах следовало вырубить деревья и кустарники, убрать валуны. Все это должно было делаться под надзором Вилли Шеффлера из Денвера, этого наставника чемпионов.