Маленькая канатная дорога-фуникулер не приспособлена для передвижения в ветреную погоду. Лавинщики чувствовали себя отрезанными от всего мира. Но они хотели вырвать ответ у Хедуолл. Они сели в шаткий вагончик. Дик дал сигнал механику в будке, и колеса начали вращаться по стальному тросу, увлекая их на Хедуолл.
Внезапно они повисли в гремящей пустоте. Они не видели ни земли, ни неба. У них не было ощущения движения, если не считать непрерывного пощелкивания колес вагончика. Реву ветра вторили сотни голосов. Снег шелестел по их нейлоновым курткам, сиденья громыхали, трос пел, как арфа. Они поняли, что проехали полдороги, когда встретили спускавшийся вагончик, походивший на приведение, окутанное белым инеем. Следующая отметка: поворотная опора, где трос выравнивается, прежде чем подойти к верхней станции.
Они почувствовали, что вагончик замедляет ход, раньше, чем увидели опору. Хотя механик и не видел лавинщиков, он знал, где они находятся, по отметкам на тросе. Пересечение поворотной опоры при всех условиях было наиболее трудным участком пути: именно здесь вагончик чаще всего сходил с рельсов. Колеса загрохотали по железному рельсу; кресла Дика и Норма прошли, а тяжелое кресло Пита уже почти прошло по рельсу, когда ураганный порыв ветра швырнул его как пушинку. Послышался грохот, Норм и Дик почувствовали страшный рывок и увидели отброшенного во мрак Пита. Он тут же исчез в снежных вихрях.
Подать сигнал механику было невозможно, а он не знал, что случилось. При работе подъемник всегда издавал пронзительный звук, возникающий при трении металла о металл. Наконец вагончик с лязгом остановился на конечной станции. Уилсон и Рейтер вытащили рюкзаки и лыжи. Пока Дик отвязывал сани, находившиеся на конечной станции, Норм пробивал сквозь сугробы тропу к поворотной опоре.
Пит Беккер упал с высоты 10 м. Снег несколько смягчил падение, так что он только вывихнул плечо, а не сломал позвоночник. Ему было очень больно, но он не потерял ни сознания, ни хладнокровия. Подошел с санями Дик, и они с Нормой оттащили Пита под прикрытие опоры. Там они прибинтовали его поврежденную руку к телу и завернули его в одеяла, чтобы уберечь от холода и шока.
Раненый человек, неисправный подъемник и стена Хедуолл между ними и безопасностью. Они были столь же отрезаны от остального мира, как если бы находились на другой планете.
Для любого другого человека положение было бы безнадежным, но не для двух тренированных и хорошо снаряженных охотников за лавинами. Правда, они считали, что оно довольно-таки отчаянное. Под прикрытием опоры они решали, что делать. Дик был за то, чтобы пробиваться вниз по Хедуолл со взрывчаткой. Пит надеялся, что им, может быть, удастся запустить канатную дорогу. Норм склонялся к предложению Дика: безопаснее всего охотник за лавинами чувствует себя на лыжах. Но он знал, как трудно будет им спускаться по лавиноопасному пути, как будут мешать им сани, и высказался за подъемник. Они с Диком оттащили Пита к верхней станции дороги.
Чтобы поднять на рельсы сошедшую с них вагонетку, обычно требуется шесть человек с лебедкой. Норм с Диком поставили ее на место вдвоем с помощью только собственных мускулов. Они привязали Пита к креслу. Норм сел вместе с ним, чтобы его поддерживать и, если подъемник снова сломается, спустить на веревке. Дик остался на верхней станции у телефона наблюдать, как они пройдут поворотную опору. В какое-то мгновение между порывами ветра механик провел их сквозь опасную зону.
На нижней станции Норм и механик уложили Пита в теплой будке. Он уже сильно страдал от холода. До пункта первой помощи было еще 3 км: более 2 км по горизонтали и почти 1 км по вертикали. Но Хедуолл уже осталась позади. Следующей задачей было извлечение Дика. Имелись две возможности. Дик мог рискнуть спуститься в вагончике, но при этом никто не проверил бы, как он проходит поворотную опору. Он отказался от этого. Он пойдет наверх взрывать Хедуолл. Оттуда он сможет спуститься на лыжах. Норм вглядывался в буран, надеясь, что в пелене крутящегося снега образуется просвет. Но и ничего не видя, он мог нарисовать картину происходящего. Дик пробирается по гребню Хедуолл, сдуваемый ветром, ослепляемый снегом. Лыжами и ботинками он чувствует то место, где кончается снежное поле. На этом обрыве масса накопившегося снега находится в огромном напряжении, в критическом состоянии. Сейчас ему нужно достать из рюкзака бомбу, ввернуть взрыватель, бросить бомбу вниз на склон и отползти назад. Он там, наверху, один, без партнера, который удерживал бы его на веревке и был бы всегда готов подстраховать, если его сдует порыв ветра или захватит лавина.
Норм услышал отдаленный гул — это взорвался заряд Дика. Через несколько секунд более плотное, чем обычно во время бурана, облако снега окутало нижнюю станцию фуникулера. В этом облаке Норм скорее почувствовал, чем увидел или услышал, как что-то огромное стерло лавинозащитный барьер и обрушилось вниз. В конце концов взволнованное трио охотников за лавинами собралось в штаб-квартире Снежной службы. Буран № 8 затихал, оставив после себя снежный слой толщиной 1,5 м. Мы уже знали, что с Хедуолл сошла колоссальная лавина толщиной 6 м и шириной 200 м, швырнувшая эту массу снега к подъемнику Скво-один. Барьер оказался достаточным для защиты верхней станции. Но он уже стал неэффективным, так как снег заполнил его до краев, словно ров осажденного замка. Как и в Апрельскую безрассудную Метель, Скво-один оказался полностью беззащитным, с той лишь разницей, что теперь это произошло на полтора месяца и на три бурана раньше.
В глубине души мы понимали, что на остаток зимы Скво-один обречен, а вместе с ним и половина горнолыжных трасс. Однако — называйте это как хотите — мы не считали, что потерпели поражение. Я бы назвал это профессиональной гордостью. Никто, кроме нас, даже не представлял себе сложившейся обстановки. Лавина перехлестнула через десятиметровый земляной вал, распластала металлическую сетку высотой 2,5 м на его гребне и погребла башню с противовесом, причинив ей, правда, лишь незначительный ущерб.
Я спросил (потому что кто-то должен был спросить об этом): «Ну как, все?»
«А что еще мы можем сделать такого, чего не сделали раньше?» — спросил еще кто-то.
«То же самое, что делали, и еще кое-что сверх того, — ответил я. — Если понадобится, мы должны стрелять по Хедуолл через каждые несколько часов, как это было во время Олимпиады».
«Но у нас нет орудия для этого».
«Почему же, есть. — Я взглянул на лежавшее в темном углу запасное орудие. — И опора еще имеется на КТ-22».
Норм поднял брови, но о правилах ничего не сказал.
Буран № 8 покончил со своими боеприпасами 16 февраля. Словно устав, погода подарила нам шесть дней, перед тем как загрохотал буран № 9. К этому времени орудие находилось на своем месте — на вершине КТ-22, были вычислены прицельные данные, а склад пополнился снарядами. Буран № 9 оказался сравнительно слабым: он длился всего три дня и оставил полметра снега. Это было почти отдыхом. После 24-часового перерыва к нам вкатился буран № 10.
Осада против нас велась по всем правилам классической тактики — атаки были непрерывными, нам не давалось отдыха ни днем, ни ночью. Вот как выглядел, например, день 2 марта, третий день бурана № 10, когда прошел без четырех дней месяц от начала битвы при Хедуолл. Мне нужно было провести утренний обстрел.
Будильник прозвенел ровно в пять. Я на цыпочках вышел в кухню зажечь газ под кофейником. Включил свет на веранде и вздрогнул от потока снега, бьющего в окна гостиной. Я включил радио, чтобы послушать раннюю утреннюю сводку погоды: «Дорожное предупреждение по Сьерра-Неваде: штормовые ветры и сильные снегопады весь день и всю ночь с ослаблением к завтрашнему дню. К побережью приближается новый шторм…»
Я проглотил обжигающий кофе и съел ломтик поджаренного хлеба; я еще не настолько проснулся, чтобы чувствовать голод.