Натянул толстые носки, лыжные брюки, рубашку, ботинки, стеганую куртку, нашел пару сухих рукавиц, протер очки мазью от запотевания.
В шесть прибыл вездеход, словно плывущий по заметенным сугробами дорожкам Скво-Вэлли. Водитель и лыжный патрульный Берни Кингри только что-то проворчали, когда я забрался в кабину. Больше мы не разговаривали: мы все слишком устали. Вздымая снежную пыль, вездеход выбрался на главную дорогу, его гусеницы застучали по плотному снегу. Бодрствовали в этот час только рабочие на снегоочистителях, они раскидывали снежные вихри в клубящуюся темноту и уверенно огибали белые курганы, в которые превратились автомашины, стоявшие на обочине. Была пятница, снова уикэнд, и некоторые фанатики сумели пробиться через Доннер. Наверное, все лыжники — сумасброды, и особенно охотники за лавинами.
Шоссе напоминало туннель без крыши, его гладкие снежные | стены блестели в лучах фар. Вездеход накренился на насыпи и остановился перед домом Снежной службы. Я пробрался сквозь сугроб у двери, нащупал замочную скважину, вошел, зажег свет и проверил приборы. Температура на вершине: —20 °C. Ветер: 27 м/с, запад-северо-западный. Интенсивность осадков: отметки на ленте стояли так близко друг к другу, что трудно было разобрать результат; ну и черт с ним. Проверка орудийного снаряжения: затвор орудия, инструменты, запчасти, карточка с координатами мишеней. Я взял лыжи и палки и снова вышел во тьму.
Берни повел вездеход к подъемнику КТ-22. Вверх по склону пробиралась группа людей в оранжевых куртках (это цвет охотников за лавинами). Лерой Хилл был моим заряжающим. Удачи, удачи, Лерой! Трое остальных были командой подрывников. Они должны были подняться вместе с нами и подорвать проход с горы для меня и Лероя, а затем обезопасить для публики некоторые склоны у дна долины. Мы с Лероем загрузили в кресло наше снаряжение и взгромоздились сами. Последняя проверка: лыжи, палки, рюкзаки, веревки. Я уложил на колени свернутую в кольцо нейлоновую веревку. Если подъемник застрянет, мы должны рассчитывать только на себя. Механик ждал моего сигнала, глядя на меня сквозь замерзшее стекло будки. Я поднял большой палец, и подъемник повез нас вверх.
Семь ноль-ноль — час охотника за лавинами. Долина под нами уже скрылась. Мы плыли сквозь молочную дымку — где-то вставало солнце. В ветровой тени горы было очень тихо, слышалось жужжание подъемника, скрип троса по резиновым роликам на какой-то опоре впереди. В трехстах метрах над нами в деревьях завывал ветер. Подъемник ровно шел вверх. Приближаясь к гребню, мы увидели, как кресла впереди резко кренятся одно за другим под напором бурного потока воздуха, падающего с вершины. Мы с Лероем наклонились в креслах вперед, готовые в случае необходимости сбросить снаряжение и выпрыгнуть. Ветер делает со снегом странные вещи. На платформе верхней станции мы могли встретить все что угодно — от голых досок до двухметрового сугроба.
Огневая позиция, которую мы из-за бурана не могли видеть, находилась в сотне метров от конечной станции дороги на подветренной стороне. Мы посмотрели, как выгрузились подрывники, и позвонили вниз, чтобы сообщить, что у нас все в порядке. Подъемник перестал крутиться. Подрывники накинули лямки рюкзаков и, балансируя руками, двинулись вдоль подветренного склона горы спиной к ветру. Мы с Лероем поволокли свои принадлежности по плотным сугробам. Ветер боролся с нами как тысячерукий бог, дергал, толкал, крутил. По очкам бил нескончаемый поток невидимых ледяных пулек.
Пока я протирал орудие и устанавливал затвор, Лерой открывал ящик с боеприпасами. Он вопросительно посмотрел на меня, и я поднял шесть пальцев. Он вытащил шесть длинных черных жестянок и начал сдирать водонепроницаемую оболочку. Я выцарапал лед из паза и приладил телескопический прицел. Дело продвигалось убийственно медленно, так как пальцы уже плохо меня слушались, а все приходилось делать одной рукой, цепляясь за что-нибудь другой, иначе ветер мог просто сдуть меня и швырнуть с обрыва в лог 75, расположенный позади огневой позиции. Постепенно мы выполнили весь ритуал подготовки к стрельбе. Я думаю, что именно дни, подобные этому, заставляют человека изобретать управляемые снаряды. Наконец все было закончено, орудие готово к стрельбе. Лерой вложил в казенник первый снаряд, осторожно прикрывая рукой в перчатке его взрыватель.
В двух тысячах метров от нас за кипящим котлом снега, облаков и ветра лежала цель — Хедуолл. Я вытащил из футляра маленький полевой телефон, сунул его под куртку и набрал номер конечной станции фуникулера. Дик Рейтер находился там в роли наблюдателя.
«Фуникулер».
«Я готов к стрельбе. Вы укрылись там?»
«Погоди минутку. — В трубку я слышал, как Дик пересчитывает людей. Он, два спасателя и механик со Скво-один должны были укрыться у фуникулера, расположенного вблизи от них, но вне пути схода лавины. — Укрылись. Давай».
Я уже некоторое время слышал глухие взрывы, доносившиеся с противоположной стороны КТ-22, где взрывники прокладывали себе путь вниз, а потому знал, что они тоже в безопасности.
«Ладно, я сделаю три выстрела бризантными и три замедленными». Это означало три выстрела вдоль линии отрыва лавины Хедуолл, чтобы воздействовать на поверхностный слой снежного покрова, а за ними три снаряда замедленного действия, чтобы разрушить снежные доски, находящиеся внутри толщи снега.
Я похлопал по орудию. Лерой вложил длинный снаряд в казенник, закрыл затвор и тронул меня за плечо. Разговаривать было невозможно, даже если кричать друг другу прямо в ухо. Я уже наводил крест прицела на визирную вешку. Она находилась всего лишь в шести метрах впереди орудия, но я потратил целую минуту, чтобы как следует разглядеть ее. Теперь орудие было нацелено на Хедуолл. Я вытянул орудийный квадрант из кармана и сверил наводку с карточкой, в которой были координаты мишеней (орудийный квадрант — инструмент, измеряющий углы прицеливания). Я передал квадрант и карточку Лерою, и он проверил меня. Все это длилось дольше, чем обычно.
Гора Хедуолл за две тысячи метров, окаймленная с двух сторон подъемниками, — трудная цель, даже когда она хорошо видна. Маленькая ошибка в прицеливании — и снаряд сделает то, чего пока не смогла сделать лавина. Лерой установил квадрант вертикально в казенную часть, а я вращал винт наводки до тех пор, пока пузырек не встал между рисок.
Артиллерист-лавинщик в такой момент никогда не может быть спокоен. Это кульминация долгих лет тренировок и опыта, месяцев работы, испытаний и опасностей. Неважно, сколько лет он занимается своим делом, — все равно он не может избежать сосущего под ложечкой ощущения, когда поднимает правую руку и тянется к спусковому крючку. Вдруг опора сдвинулась? Или визирная рейка? А что если мы оба неправильно отсчитали углы по квадранту? В метель глаза человека могут сыграть с ним злую шутку. Не лучше ли проверить все снова? Затем внутренний голос говорит: «Все хорошо. Надо верить».
Я осмотрелся в последний раз. С ярким пламенем и оглушительным грохотом выстрел проделал в снежной завесе оранжевую дыру. Рейтер сообщил с фуникулера о лавине среднего размера из мягкой снежной доски. Прекрасно: мы заставили Хедуолл освободиться от части накопленных боеприпасов.
Девятью днями позже, 11 марта, буран окончательно прекратился. Он завалил нас шестью метрами снега. Шоссе попросту исчезли в белом потопе. У откопанных автомобилей лопнули шины и были продавлены крыши, дома ломались от чрезмерной нагрузки. Конечная станция Скво-один, обычно возвышающаяся над землей на 10 м, находилась в снежной яме.
Серия из пяти буранов нанесла большой ущерб всей Северной Калифорнии. Скво-Вэлли был единственным горнолыжным районом, который продолжал функционировать с минимальными задержками и ограничениями. Во время битвы при Хедуолл в Скво-Вэлли наслаждались катанием двадцать две тысячи лыжников, по три тысячи ежедневно. Не более одной десятой процента из них вообще знали, что происходит эта битва. Сошло так много лавин, что где-то на двухсотой мы уже сбились со счета. Но ни одна лавина не тронула лыжника; канатная дорога Скво-один вышла из этих испытаний избитой и потрепанной, но продолжала действовать. Когда все кончилось, мы слишком устали, чтобы интересоваться чем-либо.