Малое Море было настоящим морским перекрестком, со множеством уютных бухт по берегу и массой гостеприимных портов. Восточнее Малого Моря воды были куда суровее и берега Чрева Мира не так заселены людьми. Но именно туда, на восток, мы и плыли.
В день прибытия я чувствовала себя плохо. Меня не то укачало, не то подташнивало от страха.
Порт, в котором мы встали у причала, был небольшим. Города при нём не было — видимо, он прятался за поднимающейся сразу за побережьем холмистой грядой.
Свое непосредственное начальство на время практики я увидела сразу: Профессор, а называли его именно так, потому что здесь он был единственным профессором на всю округу, блистал на причале бородой и лысиной, приветливо махая нам платком, напоминающим полотенце. Как потом выяснилось, это и было полотенце, платок он накануне потерял. Как и многое другое.
Капитан начал сдавать привезённый груз.
— Принимайте практикантку, как заказывали, — первым делом сообщил он, вручая Профессору мои документы. — Да не обижайте.
На всякий случай, я решила далеко от корабля не отходить, вдруг обратно с ним придется, так чего лишний раз землю топтать. И замерла у сходен.
Профессор быстро пролистал бумаги, что-то ища в них. Потом, видно, нашёл и успокоился.
— Добро пожаловать в Шестой Угол! — патетически произнёс он, вытирая полотенцем лысину. — Знала бы ты, дитя, как нам недоставало твоих знаний!
Немножко успокоившись, я подошла поближе.
— Пойдем! — Профессор галантно подхватил меня под локоток и подвёл к стоящему у причала приземистому экипажу с гербом Ракушки на дверце.
Экипаж выглядел очень впечатляюще и вполне годился, например, для путешествий представителей императорской семьи инкогнито, такой он был большой и фасонистый. Чем-то он напоминал приплюснутую сверху тыкву, поставленную на колеса. Экипаж был отнюдь не новый, но герб на дверце сверкал свежей эмалью.
— Да, мы тут представляем наш остров, — заметил Профессор, увидев, с каким удивлением гляжу я на знакомый герб, — и, по сути, являемся частью его территории. Посиди здесь, пока я разберусь с делами. Видишь ли, до наступления темноты «Золотой пёс» должен покинуть порт, таков закон. А груза много, — и оставив меня в тыквообразном экипаже, Профессор вернулся к капитану.
С корабля сносили тюки и ящики (в том числе, и мои сундуки). Капитан и Профессор, уткнувшись носами в ведомость, что-то дотошно сличали, дружески при этом переругиваясь.
Наконец, товары перекочевали с корабля на склады, из складов же, в свою очередь, какие-то многочисленные, туго набитые мешки и тяжёлые ящики отправились в трюмы корабля. Попутно пополнили запасы пресной воды.
— И рыбки соленой дайте! — услышала я, как взмолился капитан, когда они с Профессором проходили мимо экипажа, направляясь к складам. — Ну той, что с душком… Только здесь её умеют так делать.
— Приготовили, приготовили, — утешил его Профессор. — Пару бочонков всего, но зато самая отменная.
Получив желанную рыбу, капитан не стал больше задерживаться на берегу ни секунды, сразу же поднял паруса и покинул порт.
— Ну вот, — сказал довольный Профессор, забираясь в экипаж. — Сейчас мы поедем домой и ты, наконец-то, выспишься на земле, а не в зыбкой каюте.
Мы тронулись, порт остался позади, и экипаж поехал по дороге, прорезающей холмистую гряду над побережьем.
— Профессор, — робко поинтересовалась я. — А по какой теме я буду работать? По особенностям погребальных обрядов Сильных или по изменениям в женских украшениях? Какую из тем вы выбрали?
— Медбрат с тобой! — вздрогнул, услышав названия моих работ, Профессор. — Нет, дитя, мы заказывали практикантку, которая хоть что-то смыслит в ведении домашнего хозяйства. Совершенно некому навести порядок в представительстве, прямо перед людьми стыдно! А у тебя записано, что ты три года обучалась в специальном учебном заведении и обладаешь необходимыми знаниями в этой области. Это же правда? — спросил он с тревогой.
Я мрачно кивнула, про себя подумав, что чувство юмора Ножа мне никогда не понять.
Глава четвертая
ТАК Я ОКАЗАЛАСЬ В ОТСТОЙНИКЕ
Так я оказалась в Отстойнике…
Самой дальней дыре на восточном краю Чрева Мира.
Официально он, конечно, именовался более пышно: Шестой Восточный Угол Чрева Мира и прочая, и прочая. Да только кто бы его ещё так называл.
Отстойник — он и есть отстойник. Здесь собрались люди, которые в другом месте и при других обстоятельствах могли бы рассчитывать на большее, но… Болтались сейчас в Отстойнике.
Это было странное местечко, представляющее из себя мешанину невысоких гор, долин, петляющих речек и почти круглых в поперечнике озер. Главная речка, вьющаяся по долине и принимавшая воды всех остальных ручьёв и речушек, называлась Гадючка.
Севернее и восточнее начинались настоящие горные цепи, ограждающие Чрево Мира от других земель.
Местные говорили, что где-то были тропы, которыми можно было пройти горы и попасть за пределы Чрева Мира, если это вообще возможно в принципе.
Дырой Отстойник считался по любым меркам, — он был изолирован от всего Чрева Мира и дальностью расстояний, и трудными дорогами через перевалы.
А еще это была чужая земля, и это очень чувствовалось.
Именно здесь жили Смелые, уничтоженные Сильными и Умными. Видимо, времени прошло не так уж много, чтобы забыть, на чьих костях стоят нынешние поселения.
Столицей Отстойника был тихий городок Отстойник же, чьи мостовые меня немало озадачили, когда наш экипаж начал трястись на их подъемах и спусках: посреди каменных мостовых были врезаны кирпичные дорожки.
— Это для мулов, — пояснил Профессор.
Всё, что полагается приличному месту, в Отстойнике имелось: улицы, рынок, площадь при рынке, храм неподалеку от площади, забегаловки в тактических точках города. Военный гарнизон. Склады на окраинах. Много складов.
Непосредственно власть квартировала не в городе, а над ним, в мрачном, каком-то нахмуренном замке на горе, оставшемся еще от Смелых. Поэтому и саму власть, и место её обитания называли просто: Гора.
Резиденция представительства Ракушки тоже стояла особнячком в хитром месте, практически на окраине, хотя до центра городка было совсем недалеко. Тому виной была Гадючка: она змеилась по долине размашистыми зигзагами и резиденция была выстроена на самом берегу реки, которая потом снова резко виляла и уходила прочь от городка.
Здание, перед которым остановился наш экипаж, было ни на что не похоже.
То есть, похоже, — похоже на то, что его неоднократно пытались перестроить, почему в конечном итоге и достигли таких потрясающих результатов.
Уже стемнело, какие-то детали скрадывались, но и без этого резиденция представительства Ракушки в Шестом углу поражала: раньше здесь было, судя по уцелевшим фрагментам, громадное каменное строение рангом не ниже небольшого замка, с букетом башен, ажурными переходами и статуями в стенных нишах и на парапетах.
Потом, похоже, его разрушили, насколько смогли. Снесли к Медбрату мостики и статуи, растащили черепицу с крыш. А тем фигурам, что не смогли скинуть вниз, отбили головы, крылья, хвосты и прочие выступающие конечности.
А ещё потом, насколько удалось — частично восстановили руину, возведя новые перекрытия, залатав прорехи в стенах кирпичом и деревом, вставив стёкла в часть окон. На самой высокой из башен гордо реял флаг Ракушки.
— Огрызок, — представил свою резиденцию Профессор.
— Огрызок чего? — уточнила я, вглядываясь в странные стены.
— Шедевра! — расплылся Профессор.
Внутри представительство выглядело не менее впечатляюще, чем снаружи. И не только из-за интерьеров. Вместо того, что бы присесть с дороги, первые полчаса я только ходила и думала «надо что-то делать…».
Любовь к чистоте не относится к числу моих пороков, то есть чистоту-то я люблю, а вот наводить её упорно и, главное, регулярно — не особо, но здесь даже меня пробило, хотелось схватить тряпку и кинуться оттирать всё подряд.