Тут зимний человек прищурился и, убедившись, что Кицунэ не видит его лица, многозначительно посмотрел на Оливера:
— Если, конечно, он — не легенда.
— Разве я не сказала тебе, что он существует? — удивилась Кицунэ. — Какая ирония! Ты, которого столь многие считают плодом воображения, относишься к существованию смертного человека так же, как его сородичи — к твоему.
Фрост ответил не сразу, продолжая молча шагать. Немного погодя он все же посмотрел на Кицунэ, и та насмешливо вскинула брови.
— Посмотрим, — пробормотал зимний человек.
Но искорка надежды уже зародилась в душе Оливера. Каким бы ничтожным ни был шанс, что для него тоже сделают исключение, он обязан был за него уцепиться. Если один человек смог пройти сквозь Завесу и остаться в живых, значит, сможет и другой.
Он так увлекся своими мыслями, что не сразу заметил, как его спутники остановились, и обогнал их на несколько шагов.
Они перевалили через вершину холма, поросшую теми самыми жалкими, искривленными деревцами. Оливер собирался спросить, почему они остановились, но тут же сам увидел причину: грубая, поросшая жесткой травой почва по левую сторону дороги уступила место песку.
Там не было ничего, кроме песка.
Поле растянулось больше чем на милю. Барханы издалека походили на океанские волны, которые устремлялись к невероятных размеров крепости, замку, окруженному со всех сторон огромной стеной.
И все это было из песка.
На фоне ярко-голубого, точно нарисованного на холсте, неба песок казался почти золотым.
— Просто… Я никогда… — пробормотал Оливер.
Но его благоговейное восхищение прервали слова зимнего человека.
— Это мне не нравится, — сказал Фрост тоном столь же холодным, как его прикосновение.
Оливер хотел спросить, что он имеет в виду, но повернулся и увидел, что вовсе не вид на Песочный замок заставил его спутников замереть. Кицунэ сошла с Дороги Перемирия, не оставляя следов, и пошла меж деревьев. Глядя вверх, она сделала странную вещь: зачем-то накинула на голову капюшон и спрятала лицо.
На одну из толстых веток был насажен сморщенный старичок в темно-зеленой, почти черной одежде. Там, где ветка пронзила грудь, рубашка разорвалась, виднелись сломанные кости. Но кровь не текла. Вместо крови из раны сыпался песок. Песок до сих пор струился из мертвого тела, клубясь на ветру и покрывая землю. Ноги старичка были обуты в тяжелые, словно сделанные из железа, башмаки.
У подножия дерева Кицунэ опустилась на одно колено и подобрала с земли что-то красное. Она расправила находку в руках, и Оливер увидел, что это шапка.
— Что случилось? — спросил он, боясь, что уже знает ответ.
— Это один из песочных людей, — ответил Фрост, переводя взгляд с убитого человечка на замок и обратно.
— И… что теперь?
Зимний человек посмотрел на него, отвернулся и пошел вперед.
— Пойдем посмотрим, остался ли кто в живых. Поможем, чем сумеем.
Оливер смотрел ему вслед. Он взглянул на Кицунэ, но та, не обращая на него внимания, плотнее завернулась в плащ и отправилась вслед за Фростом.
— Но вдруг Охотники все еще здесь? — спросил Оливер.
Он был уверен, что именно так все и произошло. Песочные люди — из Приграничных. Если один из них убит, кто, кроме Охотников, мог это сделать?
— Тогда, быть может, мы успеем спасти кого-то из Красношапочников. Каждый убитый Приграничный — наш потерянный союзник. Если Охотники еще в замке, мы должны с ними сразиться.
Образ Сокольничего вспыхнул в мозгу Оливера, и его затошнило.
— Кажется, вы не захватили с собой даже завалящего ружьишка!
Ни Фрост, ни Кицунэ не удостоили его ответом. Они просто продолжали идти к песчаным барханам по волшебной пустыне, возникшей так неожиданно среди совсем иного пейзажа. Прямо к высившейся за барханами крепости. «Ну почему у меня нет оружия? — думал Оливер. — Хоть какого-нибудь!». Меньше всего на свете ему хотелось идти в этот замок.
Он посмотрел на создание, торчавшее на ветке, как на колу, на красную шапку, валявшуюся на пыльной обочине…
И бросился догонять своих спутников.
Глава 5
Нынче утром даже тройной эспрессо не мог привести Теда Холливэлла в хорошее расположение духа. Киттеридж, что в штате Мэн, был красивым городком, сочетавшим достаток и высокую культуру, которые несколько десятилетий назад превратили его в колонию художников. Теперь доходы уже не позволяли художникам здесь оставаться. Картины по-прежнему выставлялись в галереях, но их авторы разъехались — кто в глубь страны, кто далеко на север.