— Остановись. Замри, — раздался сверху голос Фроста.
На ветке справа от Оливера сидела лиса, глядя на него своими нефритовыми глазами. Услышав звук шагов на мосту — ритмичный стук марширующих сапог, — она подняла голову и взглянула наверх. Теперь все четверо смотрели вверх, на мост. Все четверо застыли в ожидании. Оливер затаил дыхание, а потом медленно, постепенно выдохнул. Он не имел никакого представления о том, как могут выглядеть солдаты ефразийской армии. Способны ли они услышать или учуять их присутствие? Ведь Кицунэ учуяла присутствие демона… Оливер не хотел даже думать о том, что может случиться, если их обнаружат. На маленьком острове, посреди бушующей реки… Некуда убежать.
Стук сапог стал громче. На мосту офицер выкрикивал неясные команды.
Со своей ветки Оливер не видел ничего, кроме подрагивающих копий да шлемов солдат, проходивших по ближайшему краю моста. Тяжело протопало нечто громадное, сотрясая каменную опору под мостом. Оливер увидел лишь покатую спину (или плечо) какого-то гигантского существа — словно черное, блестящее тело кита, что на миг показывается над поверхностью океана.
Искусственный мех на капюшоне парки колол шею. Прижимаясь к ветке, Оливер чувствовал, как она гнется под его тяжестью. Ружье тянуло вниз, словно якорь. Он пытался встретиться взглядом с Фростом или Кицунэ, но те смотрели вверх, внимательно вслушиваясь в звук сапог на мосту. Помимо собственной воли Оливер поискал взглядом Аэрико и увидел, что демон отдыхает, прислонившись к стволу дерева чуть выше него. Демон улыбался, глядя на Оливера своими запавшими глазами. У Аэрико был такой вид, словно страх, ртутью бегавший по телу Оливера, служил демону долгожданным развлечением. Оливер оторвал от него взгляд и заставил себя смотреть на каменную кладку моста, стараясь не думать ни об устремленном на него взгляде, ни о близости тех, кто убил бы его на месте за один только факт его существования. Он никогда не хотел попасть сюда…
Нет, неправда. Всю жизнь он хотел проникнуть за эту Завесу, даже не зная, что она существует.
Целую минуту солдаты маршировали мимо них, и вот наконец пики и шлемы стали удаляться, а грохот сапог — затихать. При мысли о демоне по телу Оливера бежали мурашки, но он знал, что Аэрико спас их от большей опасности.
— Спасибо тебе, — сказал он, надеясь, что сумел скрыть свое нежелание благодарить, и неохотно поднял взгляд на демона вишневого дерева.
Аэрико снова развалился на ветках, крепко уцепившись за них длинными пальцами, как ленивец, и с большим интересом разглядывал его. Он больше не улыбался.
— О! — ответил он. — Не за что.
Оливер внутренне сжался от угрозы, послышавшейся ему в голосе Аэрико, и крепче ухватился за шершавую ветку. Парка и ружье тянули вниз. Его левая нога чуть не соскользнула с ветки, когда он отшатнулся от демона и стал вглядываться в мешанину листьев, ветвей и ягод, надеясь на помощь Кицунэ или Фроста.
Лиса лежала, свернувшись клубком среди веток, сомкнувшихся вокруг нее, как прутья клетки. Одна из ветвей мешала ей сжать челюсти, так что Кицунэ не могла даже тявкнуть погромче.
Рядом с ней виднелся зимний человек — распятый на пяти или шести мощных ветках, пронзивших насквозь его шею, голову, торс. Там, где ветви выходили из тела, висели свежие гроздья вишен. Они перестали быть просто иллюзией ран.
— Ах ты, сволочь! — прошептал Оливер.
У него закружилась голова, и он понял, что, отпустив ветку, немедленно свалится вниз. Но рука не шевелилась, словно приросла к ветви.
Он в бешенстве повернул голову, пытаясь понять, что же его удерживает. Наверное, ветки поймали его в западню, как Кицунэ. Но все оказалось гораздо хуже. Ветки не шевелились. Зато кора вишневого дерева начала расти, покрывая его руку. И там, где кожа покрывалась корой, распускались цветы вишни.
Демон рассмеялся и что-то прошептал, раскачиваясь на ветках над головой Оливера.
Кажется, это было одно-единственное слово.
«Гостеприимство».
Глава 9
Пунцовые глаза демона влажно поблескивали среди ветвей. Вишневые губы растянулись в улыбке, снова обнажив черные гниющие зубы.
«Если не выберусь с этого дерева, я погиб».
Оцепенев от потрясения и ужаса, Оливер почувствовал, как им овладевает мрачная безысходность. Он больше не смотрел на своих товарищей — не мог позволить себе думать об их судьбе, когда его собственная жизнь висела на волоске.
— Баскомб, — произнес Аэрико, протягивая к нему лапу, словно хотел потрепать по щеке своими цепкими суставчатыми пальцами. — Такая фамилия значится в приказе о поимке… За твою жизнь назначено вознаграждение, знаешь? О, слухи распространяются так быстро! В этом деле стригам нет равных. А теперь, Баскомб, попробуем, каков ты на вкус.