Кицунэ лежала на земле, словно брошенная марионетка. Иссиня-черные волосы ниспадали на лицо. Оливер протянул руку, чтобы убрать пряди волос и увидеть глаза.
Кицунэ зарычала и обнажила острые зубки.
Пальцы Оливера застыли всего в нескольких дюймах от нее. Через секунду низкое рычание оборвалось. Ноздри Кицунэ задрожали: она принюхивалась. А потом из ее горла вырвался какой-то мяукающий звук, и она зашевелилась, сворачиваясь клубочком у его ног. Волосы упали с ее лица, нефритовые глаза широко распахнулись.
— Кицунэ?!
— Здравствуй, друг мой!
— Ты сильно ранена?
— Это пройдет, — ответила она с насмешливой улыбкой. В ее взгляде сквозила ирония. — Мы поступили глупо, забыв о собственных предостережениях. Наверное, справиться с солдатами было бы легче.
Оливер покачал головой:
— Я думал, деревья убьют тебя.
— И я так думала поначалу. Но, видишь ли, эти вишневые деревья принадлежат ему, их прикосновение ядовито. Он удерживал нас в плену, но я не знаю зачем.
«Их прикосновение ядовито…» Оливер потер запястье — там, где его схватило вишневое дерево; ободранные пальцы, чуть не обросшие корой.
Он оглянулся на оленя, потом на волка.
— Скорее всего, это имело некоторый смысл. Демон ждал, когда придут Охотники. Наверняка собирался отдать вас им живьем. И меня тоже. Хотел получить вознаграждение. Но он уже убил…
Его лоб прорезала морщина. Радуясь тому, что Кицунэ жива и быстро восстанавливает силы, ошарашенный битвой с демоном вишневого дерева и явлением богов Урожая, он был не в состоянии трезво мыслить. Просто реагировал на происходящее. Он издал легкий смешок, одновременно надеясь и не веря.
— Постой-ка, — сказал он, глядя по сторонам, а потом наверх.
Кукурузный человек стоял под опорой моста. Теперь он стал в два раза выше ростом, чем прежде. Торс его так вытянулся, что грудь и живот насчитывали вместе по меньшей мере футов девять или десять. Новые ростки кукурузы, пробиваясь из почвы островка, обвивали его колени и ноги, приковывая к земле. Он простер к ветвям растущей возле моста вишни свои руки, и они, сухо шелестя кукурузными листьями, стали еще длиннее.
А в кроне дерева, там, куда проникали солнечные лучи, поблескивал лед. Фрост все еще висел там, пронзенный ветками, увешанный гроздьями вишен, выросших из его ран. Застывшее тело зимнего человека не двигалось. Оливер знал, что он не шевелился с тех самых пор, как ветки пронзили ледяное тело, проросли сквозь лед, покрыв его глубокими трещинами.
«Он умер, — подумал Оливер, словно пытаясь убедить самого себя. — Но ведь Фрост не… у него же нет тела. Он — просто лед. Воплощение зимы. Ходячая метель. Яд не мог на него подействовать».
Он улыбнулся и медленно пошел к дереву, склонив голову набок, чтобы получше рассмотреть зимнего человека. Когда кукурузный человек обхватил туловище Фроста, волосы-сосульки знакомо звякнули, и у Оливера перехватило дыхание.
Аэрико был демоном. И яд у него демонический… волшебный. Возможно, он подействовал даже на Фроста.
Оливер наблюдал за кукурузным человеком, кивками призывая его продолжить начатое. Тот крепко схватил Фроста и начал тянуть, все сильнее и сильнее, пытаясь сорвать с пронзивших его веток. Раздался треск, потом еще, и Оливер затаил дыхание, не зная, что трещит дерево или лед. На землю посыпались вишни, оторвавшиеся от тела Фроста. Никто не обращал на них внимания.
Снова послышался громкий треск. Оливер вздрогнул и крикнул кукурузному человеку, чтобы тот был осторожнее.
И тут Фрост рассыпался вдребезги, разлетевшись на тысячи мельчайших осколков льда, которые дождем посыпались вниз сквозь ветви вишни. Несколько кусочков задели Оливера, а один даже оцарапал ему щеку.
— Нет! — закричал он. — Что ты наделал! Что ты наделал, черт побери?! Идиот!
Он отбросил от лица ветку и побежал вокруг дерева к кукурузному человеку. Волк с рычанием бросился наперерез, выгнув спину и обнажив желтые зубы. На своих четырех ногах он был так же высок, как Оливер на двух, и у Оливера упало сердце. Горестно качая головой, он смотрел на кукурузного человека и увидел, как это создание — или божество — начало уменьшаться в размерах. Его торс укорачивался со звуком, похожим на шорох и шелест колосьев. Оливер надеялся, что сможет понять это существо, увидеть в его лице чувства, которые могли бы что-то объяснить. На мгновение он позабыл и о безликости черт божества, и о зеленых кукурузных листьях вместо глаз.
Совершенно убитый, Оливер опустил плечи; он не отрываясь смотрел на осколки зимнего человека. Некоторые были довольно большими, узнаваемыми — рука, плечо, ступня. Но все остальное превратилось в простые кусочки льда.