Охваченный глубокой печалью, он опустил голову. Он ничего не хотел больше видеть.
Его ноздрей коснулся знакомый запах. Прижатую к лицу ладонь пощекотал мех Кицунэ. Она положила руку ему на плечо.
— Ты не понял, — сказала она.
Услышав ее слова, он подумал, что Фрост, может быть, все равно уже был мертв. Ничто иное просто не могло прийти ему в голову.
Прохладный бриз затанцевал вокруг деревьев, погладил его по лицу, взъерошил волосы. Листья начали падать на землю, словно вдруг наступила осень. Гроздь ягод сорвалась с ветки и упала к его ногам.
Ее покрывал иней.
Ветер разогнался, взвился безумным вихрем посреди треугольного клочка земли между вишнями. Куски льда, осколки зимнего человека, подхватывались вихрем, взлетали, кружились, устремляясь прямо в середину миниатюрной бури. А в самом сердце ее шел снег.
Оливер засмеялся, в изумлении прикрывая рот ладонью. Метель постепенно обретала форму.
Ветер стих.
Посреди поляны стоял Фрост, целый и невредимый. Боги Урожая окружили его.
— Привет, Фрост! — сказал кукурузный человек.
— Кониген[25], я в долгу у тебя, — ответил зимний человек.
С игривой улыбкой оглянувшись на Оливера, Кицунэ подошла к ним и благодарно поклонилась Конигену.
— Нам пора, — сказала лиса.
Фрост кивнул.
— Верно. — Он посмотрел на Оливера. — Ну что, пошли? Я жажду услышать рассказ о том, почему ты до сих пор жив, а Аэрико уже нет среди нас.
— Пошли, — согласился Оливер, не переставая улыбаться.
Он подошел к ним, стоявшим среди вишневых деревьев, и понял, что только сейчас поверил в свой шанс выбраться из этого кошмара живым.
Фрост с Кицунэ были его спутниками, но после испытания на островке посреди Атлантики их связывало нечто большее. Особые узы, сути которых он до конца не понимал, но чувствовал их силу.
Ему предстояло долгое путешествие. Но не в одиночку.
Земля на восточной стороне Атлантического моста оказалась грубой и негостеприимной, словно посыпанной солью, как руины древнего Карфагена. Здесь не росло ничего, кроме низких скрюченных кустов и колючей травы, скорее напоминавшей Оливеру стальную стружку, чем нечто живое.
Арен Кониген не стал присоединяться к беглецам — он предпочел пока остаться на островке, прежнем владении демона вишневого дерева. Человек-яблоня, который и был представлен Оливеру как Яблоневый человек[26], последовал его примеру. Оба не сказали ни слова, но Оливер понял, что они вернутся к себе домой каким-то иным путем, минуя этот унылый пейзаж. Может, переберутся под землей, от корня к корню?
Только Корнвольф и Корнбёке[27] (так звали волка и оленя) сопровождали Оливера и его двоих друзей в путешествии по этой суровой земле, на Дороге Перемирия. Сама Дорога по эту сторону Атлантики выглядела почти так же, хотя местами попадались выбоины от бесчисленных телег, проехавших по ней за долгие годы. Волк трусил далеко впереди, обнюхивая дорогу и останавливаясь на вершине каждого холма, чтобы осмотреть горизонт. Он явно опасался возвращения солдат, прошедших по мосту. Олень следовал за ним, как всегда отстраненный, и если Оливер замедлял шаг, чтобы посмотреть на него, олень останавливался, вскидывал рога и встречал его взгляд своим холодным взглядом, после чего продолжал свой путь. Это немного нервировало Оливера, но все же он не чувствовал со стороны этих существ никакой угрозы. В конце концов, они спасли ему жизнь. И рисковали головой ради него, хотя он и не понимал, почему. Эти мысли не особо успокоили Оливера, потому что напомнили об опасности, нависавшей над ним и его спутниками.
Вдоволь нарадовавшись по поводу того, что Фрост и Кицунэ живы, и немного придя в себя, Оливер расспросил своих спутников, узнал имена вступившихся за него богов Урожая, а также то, что они принадлежали к бесчисленному сонму таких божеств.
Но когда Атлантический мост остался далеко позади, а воздух согрели лучи яркого солнца, он прекратил свои расспросы, вдруг заметив необычное поведение Кицунэ. Она отбросила капюшон плаща и поглядела на Фроста. Ее нефритовые глаза странно расширились.
— Все это прекрасно, но остается один вопрос, который Оливер не задал, — выговорила она, и ее экзотический акцент был сильнее, чем прежде. — Нам еще далеко идти?
Зимний человек озабоченно нахмурился, звякнув сосульками, склонил голову и внимательно посмотрел на нее:
— Я думал, ты выздоравливаешь.
Теперь и Оливер заметил, как бледна Кицунэ. Руки ее висели вдоль тела, но кисти трепетали так, словно она боялась в любой момент потерять равновесие и упасть прямо на дороге.
25
Арен Кониген — дух полей, по преданию, живущий в последнем снопе, который торжественно срезали в самом конце жатвы в Зальцбурге, Австрия. Сноп короновали Ареном Конигеном, то есть Королем Зерна, или Королем Урожая. По этому поводу устраивался особый праздник окончания жатвы — Праздник Урожая. Весьма схожие обычаи существуют практически во всех земледельческих культурах, но последний сноп, как правило, выступает в женской ипостаси (например, Дожинка у древних славян). Не совсем ясно, почему у Голдена Кониген составлен из початков кукурузы. Возможно, это не более чем дань уважения к творчеству Стивена Кинга.
26
Яблоневый человек — в британской мифологии дух, обитающий в самой старой яблоне. Обеспечивает плодородие всего остального сада. Последнее яблоко урожая оставляют ему в подарок. Если срубить старую яблоню, последует жестокое наказание.
27
Корнвольф — один из целого сонма богов, вернее, духов Урожая, легенды о которых бытовали во всех земледельческих культурах. Во многих европейских мифах фигурирует представление о Хлебном (Ржаном, Пшеничном и так далее) волке. Когда колосья колыхались на ветру, люди говорили: «Ржаной волк в поле бежит». Когда при уборке урожая доходила очередь до последнего снопа, считалось, что Хлебный волк находится именно там. Потому его срезание обставлялось соответствующими ритуалами. Срезанный сноп украшался особым образом либо ему придавалась форма волка, и его во главе торжественного шествия вносили в деревню (в разных странах ритуалы различались).
Корнбёке — в Германии дух, охраняющий урожай на полях и помогающий ему созревать (подобные персонажи присутствуют и в мифах других народов, например Полевик, Ржаной козел и др.). Он неуловим, появляется в виде ветра, колышущего хлеба, или скачет по полям в виде лесного оленя или козла.