Отец начинает тонуть. Песок медленно поглощает его, но он словно ничего не замечает. Лишь продолжает что-то кричать Оливеру, боится за него, пытается о чем-то предупредить.
Под толщей песка движется нечто.
Оливер хочет подбежать к отцу, сказать, чтобы остерегался того, что ходит кругами под песком, будто акула под водой… Но крики отца словно приковывают его к месту.
Трясясь от ужаса, он начинает наконец понимать, что здесь, в этой темноте, он не один. Мать ушла. Джулианна ушла. Отец не может дотянуться до него.
Что-то касается его плеча, чьи-то пальцы, словно иголки, протыкают кожу, и его начинают разворачивать.
Врывающийся в окно снег — уже не снег, а песок. Песок наполняет его глаза, щиплет их.
Закрой глаза.
Он знает, что нужно закрыть глаза.
Но существо из темноты поворачивает его, чтобы он все увидел. И сам он тоже хочет посмотреть. Сонливость куда-то пропала.
— Оливер!
— Оливер!
Он проснулся, вытаращив глаза и глубоко, часто дыша, словно во сне ему не хватало воздуха. В темноте виднелась лишь какая-то закутанная в плащ фигура, склонившаяся над ним. Он слышал эхо ее голоса, звавшего его во сне. Но когда фигура протянула к нему руку, последние остатки сна испарились.
— Убирайся отсюда! — заорал он, перекатился через спинку дивана и с глухим звуком упал на деревянный пол. Сильно ударился локтем и, не обращая внимания на боль, стал на четвереньках отползать назад.
Фигура в капюшоне перелетела через диван вслед за ним. Оливер собрался было снова закричать, но сильная рука накрыла рот. Кто-то навалился на него всем своим весом. Он взглянул вверх и увидел прямо перед собой… нефритовые глаза.
— Шуметь нельзя! — тихо сказала Кицунэ. Она тряхнула головой, скидывая капюшон. Волосы цвета воронова крыла заблестели даже при тусклом свете, просачивавшемся снаружи в домик.
Оливер вздрогнул от облегчения. Кивнул, на мгновенье прикрыв глаза.
Кицунэ убрала руку.
— Понимаешь… Я видел кошмар, — прошептал он. — И мне показалось, что это был не просто сон…
Но, еще не договорив, он уже сообразил, что существуют вещи более страшные, чем ночные кошмары. Кицунэ была напряжена, встревожена. Вскинув голову, она прислушивалась. К чему-то, чего Оливеру не хотелось слышать. Выбравшись из-под нее, он встал на колени, нехотя оглядел погруженный во тьму дом.
— Что там? — еле слышно спросил он.
По спине пробежал холодок, руки покрылись гусиной кожей. В комнату ворвался прохладный ветер, и Оливер, даже не оборачиваясь, понял — к ним присоединился Фрост. Оглянувшись, он увидел, что зимний человек протягивает ему стопку аккуратно сложенной одежды.
— Скорее, Оливер!
Он взял рубашку с брюками и только теперь заметил, что на нем надеты только трусы и футболка. Впрочем, в такой опасный момент ему было не до смущения. Брюки оказались чем-то вроде вязаных шерстяных штанов, и он влез в них, не сводя глаз со своих товарищей.
— Скажите же мне хоть кто-нибудь, что случилось? Сколько времени? Как долго мы тут…
— Тсс! — шикнула на него Кицунэ, обнажив клыки.
Оливера удивила обида, мелькнувшая в нефритовых глазах, но он не особенно смутился — успел привыкнуть к ее постоянным загадкам.
Он натянул плотную белую хлопчатобумажную рубаху и начал торопливо застегивать пуговицы непослушными спросонок пальцами, умоляюще глядя на Фроста.
Зимний человек сделал ему знак поторопиться.
— Ты спал несколько часов. Маловато, но спасибо и на этом. В деревне кирата. Вот-вот начнут искать нас — вынюхивать, проверять каждый дом, всех и вся.
Оливер тихо выругался и потянулся за ботинками. У них была резиновая подошва, и он надеялся, что ботинки окажутся не настолько современными, чтобы привлечь внимание. Конечно, у многих Заблудившихся могла иметься современная одежда — то, во что они были одеты, когда пересекли Завесу. Так что спасибо и на этом.
Нагнувшись, чтобы завязать шнурки, он краем глаза уловил какое-то движение возле двери и отпрянул назад, готовясь отразить удар. Но это оказался Ларч. Все время, пока они разговаривали, англичанин стоял в темноте, выглядывая в окно, смотревшее на улицу. Даже в полутьме было заметно отчаяние в его глазах.
— Пожалуйста, скорее! — чуть не плача, взмолился он. — Нельзя, чтобы вас нашли здесь! Я старался помочь вам, теперь вы помогите мне, покиньте мой дом…