— Но те события свершились помимо твоей воли. Ты покинул невесту не по собственному желанию.
Желудок Оливера болезненно сжался.
— Нет. Но я обрадовался. Я сомневался в том, правильно ли я поступаю, с того самого дня, когда сделал ей предложение.
— Разве ты ее не любишь?
— Люблю. Наверное, люблю. Но меня не покидало ощущение, что я… подчиняюсь будущему, которое выбрал за меня отец. Джулианна должна была выйти замуж именно за того парня, которого так отлично вышколил мой папенька. После чего я остался бы тем парнем навсегда. А я мечтал вырваться из всего этого, стать тем, кем хотел сам. А уж потом, если бы она все еще хотела выйти за меня… Но меня слишком хорошо выдрессировали. — Он горько рассмеялся. — Я был хорошим щенком. Делал все, что прикажет хозяин.
Фрост слегка склонил голову, и по комнате промчался порыв холодного ветра.
— Кто-то может сказать, что это роль хорошего сына.
Оливер внимательно смотрел на него, пытаясь угадать: думает ли сам Фрост так же, или он просто сделал этот вывод, столетиями наблюдая за жизнью людей, в мир которых являлся как вестник зимы.
— Хорошего сына, да. Но что случается, когда мальчик вырастает? Когда-нибудь у него может появиться собственный сын, и что тогда?
Зимний человек улыбнулся. Лед на его лице потрескался, крошки посыпались на пол.
— Это и есть самый насущный вопрос, разве не так? И если ты останешься в живых, несмотря на то что вторгся за Завесу, то сумеешь на него ответить.
— Я не могу ждать так долго. Отец будет чертовски возмущен моей «самовольной отлучкой». Джулианна тоже, я уверен… Но вот Колетт, должно быть, с первого же дня за меня беспокоилась. А теперь они с Джулианной наверняка уже обсуждают, где я… решили, что если я не вернулся до сих пор, то наверняка подох в какой-нибудь канаве.
Рассказывая о том, что его мучило, он словно выпускал пар из котла. Выговорившись немного, Оливер подумал, что теперь, возможно, сумеет заснуть.
— Меня не было слишком долго. Знаю, мне опасно появляться рядом с ними, но нельзя просто так оставить их в неведении. Я должен, по крайней мере, дать им знать, что я жив.
Фрост слегка приоткрыл рот, обнажив острые ледяные зубы. Не похоже ни на улыбку, ни на усмешку. Оливер не мог понять, какая эмоция скрывалась за этим.
— И каким образом ты предлагаешь это осуществить? — спросил зимний человек.
Оливер пристально поглядел на него. И хотя рядом с ним лежала теплая Кицунэ и сам он был под одеялом, исходящий от Фроста холод показался еще более леденящим.
— Ты можешь переправить меня через Границу? Всего на несколько минут, а? Самое большее — полчаса? Я должен позвонить им, Фрост. Я обязан дать им знать.
Брови зимнего человека потрескались у переносицы.
— Как ты собираешься заставить их поверить?
— Просто скажу, что со мной все в порядке. Имеются некоторые неприятности, но я надеюсь, что скоро смогу вернуться домой.
Фрост медленно кивнул. Поднялся во весь рост, распрямился — так плавно, точно был самой бурей, а каждое его движение — порывом ветра. И это недалеко ушло от истины. Но Оливер сейчас не мог восхищаться красотой зимнего человека. Скорее, поведение Фроста его встревожило.
— Ну, как? — спросил Оливер.
— Я сделаю это для тебя, Оливер. Я поклялся помогать тебе, потому что, спасая меня, ты поставил под угрозу свою жизнь. Но ты должен подождать, пока я не найду такое место, где мы сможем пересечь Границу быстро и безопасно. И тогда тебе придется поспешить. Мы не проведем в Перинфии и ночи, если это будет хоть как-то зависеть от меня. На закате пойдем в «У Амелии». Если там не удастся разузнать о местопребывании профессора Кёнига — мне известны и другие места, где можно порасспрашивать. Потом придется уйти.
— Конечно, — сказал Оливер. — Охотники могут настичь нас в любую минуту. Останавливаться нельзя.
Зимний человек резко обернулся к нему, сердито сощурившись. Все черты его лица — подбородок, скулы, нос — удлинились и заострились. Туман, сочившийся из глаз, теперь клубился и вокруг головы. Он шагнул к кровати — руки подняты, пальцы-кинжалы скрючены, — словно собрался напасть.
Оливер открыл было рот, но не мог ни пошевелиться, ни произнести хоть слово. Его сжало холодом — не по воле зимнего человека, а от страха.
Фрост опустился на колено и постучал пальцем — ледяной иголочкой — по виску Оливера:
— Думай! Пора уже начать соображать, что за мир вокруг тебя. Ты ищешь свой жизненный путь, и я это понимаю. Но надо понимать и то, что на кон поставлено нечто неизмеримо большее, нежели твоя собственная жизнь — хрупкая, смертная. Ибо я боюсь не за себя. И не за одних лишь Приграничных, хотя заговор, кажется, направлен против нас всех. Недостаточно найти ответ на вопрос, кто пытается уничтожить Приграничных. Важно, почему он пытается это сделать. Неужели ты даже не задумывался о том, какие силы могут быть замешаны здесь?