Он продолжал свою работу с кристаллами; он заходил в исследованиях в тупики и проделывал самые дикие и сумасшедшие опыты – такие, какие могут прийти в голову только помешанному человеку, но в случае удачи превращают помешанного в гения. Он пытался изменять химические процессы в живых существах, помещая их между двумя огромными магнитами. Он придумал чудовищный часовой механизм для раскачивания растений, надеясь таким путем вызвать в них таинственное перемещение молекул, которое превратило бы их в зеркальное отражение самих себя. Он претендовал на роль Бога – он пытался творить новые разновидности!
Мадам Пастер терпеливо дожидалась его по ночам, восхищалась им и беззаветно в него верила. Она писала отцу: «Опыты, которыми он занят в нынешнем году, в случае удачи дадут нам славу Ньютона или Галилея!» Трудно сказать, самостоятельно ли мадам Пастер составила такое мнение о своем молодом муже, но следует признать, что блуждающие огоньки, за которыми он гонялся, не давались ему в руки, – опыты не приводили к удаче.
Вскоре Пастер был назначен профессором и деканом по научной части педагогического училища в Лилле, в котором поселился на улице Цветов, и здесь-тο он и столкнулся впервые с вопросом о микробах. Именно в этом старинном почтенном городе винокуров, свекловодов и торговцев орудиями земледелия он и затеял свою великую кампанию, ставшую смесью науки и поэзии, религии и политики и имевшую конечной целью разместить микробов на карте науки. Из этого не очень-то значительного города он поднял большую волну интереса к микробам, которая в течение тридцати лет раскачивала лодку науки. Он показывал миру, какую значительную роль играют микробы, и при этом, естественно, наживал себе и врагов, и поклонников; его имя встречалось на первых страницах газет, но в то же время он получал вызовы на поединок; общественность посмеивалась над его драгоценными микробами, тогда как он своими открытиями спасал жизнь огромнейшего количества рожающих женщин. В общем, именно отсюда он сделал прыжок, отправляясь в свой полет к бессмертию.
В Страсбурге, который он покинул, истина упорно убегала из-под его рук. В Лилле он быстро стал на путь к славе, оказав научную помощь винокурам и свекловодам.
Когда Пастер более или менее устроился в Лилле, к нему явилась делегация представителей местной власти.
«Мы очень уважаем высокоинтеллектуальную науку, но вот чего больше всего желает наш предприимчивый город Лилль, профессор, – тесного контакта между вашей наукой и нашей промышленностью. И вот мы пришли от вас узнать, может ли нам что-то дать наука? Повысьте содержание сахара в нашей свекле, дайте нам более высокое содержание спирта, и мы позаботимся как следует о вас и вашей лаборатории».
Пастер их вежливо выслушал и решил показать, из какого он сделан материала. Он был намного больше, чем представитель науки! Представьте себе, что промышленный комитет обратился бы к Исааку Ньютону с просьбой объяснить, как применять на фабриках его законы движения! Этот нелюдимый мыслитель, вероятно, воздел бы руки к небу и тотчас же обратился бы к изучению смысла пророчества Книги Даниила… Фарадей в ужасе вернулся бы к своей основной профессии – переплетчика… Но Пастер не был таким неженкой. Сын девятнадцатого века, он считал, что наука должна зарабатывать на свой кусок хлеба с маслом, и для повышения собственной популярности не раз читал увлекательные публичные лекции на научные темы для обывателей.
«Найдется ли в ваших семьях хоть один молодой человек, любопытство и интерес которого не окажутся возбуждены в сильнейшей степени, если дать ему в руки картошку и сказать, что из этой картошки он может сделать сахар, из сахара спирт, а из спирта – эфир и уксус?» – с увлечением проповедовал он как-то вечером аудитории из преуспевающих фабрикантов и их жен. После этого мосье Биго, владелец производства спирта из сахарной свеклы, пришел к нему в лабораторию в полном отчаянии.
«У меня большие неприятности с брожением, профессор, – удрученно пожаловался он. – Я ежедневно теряю несколько тысяч франков. Не могли бы вы заглянуть ко мне на завод и как-нибудь выручить меня?»
Сын Биго был студентом педагогического училища, и Пастер счел себя обязанным поспешить на помощь. Он пришел на завод и осмотрел «больные» чаны, дававшие слишком мало спирта; он набрал из них в бутылки несколько образцов серой слизистой свекольной массы, чтобы исследовать ее в своей лаборатории, и не забыл захватить образцы свекольной массы из «здоровых» чанов, дававших достаточно хорошее количество спирта. Пастер не имел никакого представления о том, чем он может помочь Биго, он ничего еще не знал о процессах брожения, превращающих сахар в спирт, – пожалуй, и ни один химик на свете ничего еще не знал об этом. Он вернулся в свою лабораторию, почесал в затылке и решил сначала исследовать массу из «здоровых» чанов. Он взял одну каплю из этой массы и поместил ее под микроскоп в смутной надежде найти в ней какие-нибудь кристаллы, но обнаружил в ней множество крошечных шариков, во много раз меньше самого маленького кристалла; эти шарики были желтоватого цвета и внутри их танцевали странные пятнышки.