Теперь, когда люди стали уже сами понимать, что та или иная болезнь может быть побеждена с помощью науки, с помощью борьбы за истину и с помощью их собственного ясного понимания этой истины, могут ли быть какие-нибудь пределы новой народной борьбе за жизнь? Миллионы людей рвутся посмотреть «Жизнь Луи Пастера» (борца со смертью) и «Жизнь Эмиля Золя» (борца за истину). И в то же время народ гонит прочь с экранов фашистских детоубийц, хвастающих бомбардировкой беззащитного населения. Народ готов уже сделать выбор между посулами разжигателей войны и обещаниями своих борцов за жизнь. Бомбардировщики детей имеют еще, может быть, приверженцев[127]. Но едва ли можно сомневаться, за кем в конце концов пойдет народ в великом поступательном марше человеческой жизни.
Наиболее волнующий факт, способный зажечь в массах бодрость и надежду, заключается в том, что в наше время научная борьба за жизнь приобрела особенно мощный размах. Ибо все, что здесь рассказано о победах науки, — это лишь частица общей жизнеспасительной борьбы, которая с каждым годом становится все шире и активнее. Как раз сейчас наши ученые, пользуясь новым химическим препаратом, готовятся разгромить еще одну смертоносную когорту микроскопических врагов человека. Их оружие направлено против стрептококка и его злостных братьев и родственников, которые принадлежат к числу самых свирепых убийц человечества.
Три года тому назад автор сидел на одном научном собрании, философствуя и мечтая вместе с видными охотниками за микробами. Нам казалась смехотворной возможность такой химической борьбы со смертью. Теперь сульфаниламид, этот общепризнанный химический снаряд по микробам, является только первым намеком на целую отрасль новой жизнеспасительной химической науки[128].
Обстоятельства, при которых было открыто действие сульфаниламида, вероятно, так и останутся тайной, потому что этот химический метод борьбы со смертью родился не в университетской лаборатории, где наука — открытый секрет. Это открытие принадлежит крупному немецкому тресту «И. Г. Фарбениндустри» в Эльберфельде. Когда капиталистическая промышленность защищает свою собственную «правду», то подлинная правда отступает на задний план перед принципом наживы. Поэтому путь распространения нового химического средства имел мало общего с путями науки. В 1933 году первые слухи о микробоубийственном действии нового удивительного лекарства дошли до врачей без особого шума и фанфар. В этом году некий немец, доктор Ферстер, на собрании кожных врачей в Дюссельдорфе сообщил о таинственном снадобье, запатентованном и выпущенном под торговой маркой «Стрептозон».
Ферстер уверял, что это снадобье спасло одного ребенка, болевшего стафилококковым заражением крови.
В следующем году торговая марка этого лекарства была изменена на «Пронтозил». Одно за другим стали поступать сообщения — не так чтобы очень научные! — что пронтозил прекрасно действует на кожные болезни, вызванные убийственным стрептококком. Он излечивает ревматизм, виновником которого является этот микроб. Он поистине чудесным образом обрывает родильную горячку.
Американским исследователям эти первые отзывы о чудесных свойствах оранжевой краски показались несколько подозрительными. За два года ни одного слова о лабораторных опытах, о попытках лечения стрептококковых заболеваний у мышей, чтобы оправдать как-то ее применение на людях!
— И что ж тут удивительного? — говорили, недоверчиво улыбаясь, закаленные в боях охотники за микробами по всей Америке. — Начиная с первых дней охоты за микробами, со времени великого Роберта Коха все исследователи терпели неудачу при попытках найти подобное магическое средство. Против более сложных микробов, таких, как спирохета и трипанозома, удалось найти «606». Но чтобы убивать простых бактерий в человеческом организме, такого средства еще не было. Никогда! После старого, ворчливого Роберта Коха найдена была карболовая кислота, найдена сулема, найдено много разных красок, которые убивают бактерии в пробирках. Но когда такие зародыши, как стрептококк, начинают свою разрушительную работу в живом организме и вы пытаетесь применить эти средства для лечения, то все эти антисептические и противомикробные снадобья оказываются убийственными не столько для микроба, сколько для самого мышонка или человека.
127
Имеются в виду бомбардировки Мадрида в период военно-фашистского мятежа в Испании (1936–1939 гг.).
128
Как уже отмечалось, начало химиотерапии было положено работами П. Эрлиха. Г. Домагк (1895–1964) — немецкий химик, доктор медицины — продолжил дело Эрлиха и посвятил себя поискам и изучению синтетических веществ для борьбы с инфекционными заболеваниями. Первые его успехи в этой области связаны с разработкой и внедрением красного стрептоцида (пронтозила). Испытания нового препарата проводились в лаборатории на мышах, а позже в 1932–1935 гг. — в ряде немецких клиник. Кроме этого, на самом первом этапе испытаний Домагк использовал пронтозил для спасения своего ребенка, у которого в результате стрептококковой инфекции развилось заражение крови.