Когда капрала Ференца в конце 1944 года перевели из пехоты в военно-юридическую службу 3-й армии генерала Паттона, он был в восторге. Особенно когда узнал, что ему предстоит стать частью новой команды, расследующей военные преступления. Пока американцы пробивались в глубь Германии, приходило все больше сообщений о подбитых летчиках союзников, которые катапультировались на немецкую территорию и были убиты местными жителями. Ференцу поручили расследовать эти дела и по мере необходимости производить аресты. «Моими главными доводами были пистолет сорок пятого калибра и тот факт, что армия США заняла город, – вспоминал он. – При таких условиях немцы становились очень покладистыми и не оказывали сопротивления».[112]
Несмотря на свой рост, Ференц, как истинный житель Нью-Йорка, был довольно дерзким. Когда штаб генерала Паттона находился на окраине Мюнхена, перед войсками должна была выступать Марлен Дитрих. В тот день Ференцу выпал наряд в уборной. Ему, естественно, велели не тревожить Дитрих, пока она принимает ванну. «Выждав разумное время, я зашел, готовый приступить к службе, – а она спокойно сидит, покрытая только своим великолепием», – вспоминал Ференц. Он, должно быть, ошалел от собственной наглости и, отступая, пробормотал: «О, простите, сэр».
Дитрих позабавило смущение солдата и особенно развеселило обращение «сэр». Узнав, что он юрист из Гарварда, она пригласила его присоединиться к ним за ужином. Поскольку Ференц был всего лишь рядовым, он предложил Дитрих представить его командованию как старого приятеля из Европы. Что она с удовольствием и сделала. В итоге, вместо того чтобы драить унитазы, он сидел на ужине с офицерами и популярной дивой. Перед уходом Дитрих оставила Ференцу свою визитную карточку.
Проводя расследования по факту гибели летчиков, Ференц подходил к делу добросовестно, но без злопамятства. Порой результаты своих действий вызывали у него смешанные чувства. Расследуя, например, избиение до смерти сбитого пилота после бомбардировки недалеко от Франкфурта, он допрашивал молодую женщину, примкнувшую к толпе. Она признала свое участие, но, вся в слезах, объяснила это тем, что при бомбежках погибли двое ее детей. Сочувствуя, Ференц всего лишь посадил ее под домашний арест. «Я действительно испытывал к ней жалость», – признался он. К ней – но не к пожарному, который нанес летчику смертельный удар и потом бахвалился тем, что весь покрыт американской кровью.
Несколько месяцев спустя Ференц присутствовал на суде, где они оба оказались среди обвиняемых. Пожарного приговорили к смерти. Молодой женщине дали два года тюрьмы. Услышав вердикт, она упала в обморок. Ференц поинтересовался у врача, которого к ней вызвали, все ли в порядке? Тот заверил, что с ней все хорошо, просто она беременна. Отцом ребенка был охранявший ее американский солдат. «Странные вещи порой случаются во время войны», – заметил Ференц.
Однако настроение молодого следователя резко поменялось, когда ему пришлось заниматься сбором улик в только что освобожденных концентрационных лагерях. Поначалу увиденное – живые скелеты и разбросанные повсюду мертвые тела – не укладывалось у него в голове. «Разум не воспринимал то, что видели глаза, – писал он позже. – Я будто заглянул в преисподнюю». В Бухенвальде, например, он нашел две мумифицированные головы заключенных, которые офицеры СС выставляли на всеобщее обозрение. Эти головы потом Уильям Денсон использует в качестве доказательств на других процессах.
Ференца охватывало то дикое бешенство, которое превращалось в горячее желание действовать, то полная апатия, когда жертвы поднимались против своих мучителей. В лагере Эбензее, например, он велел гражданским собрать и похоронить тела. Разъяренные узники захватили при этом кого-то из офицеров, возможно даже коменданта, когда тот пытался сбежать. Его избили и привязали к металлическому поддону для загрузки тел в крематорий, а потом возили взад и вперед над пламенем, пока не зажарили живьем. «А я только наблюдал за происходящим, но ничего не сделал, – вспоминал Ференц. – Даже не пытался».
В Маутхаузене он обнаружил груды человеческих костей на дне карьера – останки подневольных рабочих, которых сбросили со скалы, когда они уже не были способны трудиться.
Приехав в соседний Линц, Ференц подобрал помещение и решил конфисковать его у семьи нацистов. Он велел хозяевам немедленно освободить жилье, чтобы он и его люди могли там разместиться.[113] На следующее утро он опустошил комоды и шкафы в квартире, чтобы отвезти одежду в концлагерь и раздать практически голым заключенным. Вечером молодая женщина, хозяйка квартиры, вернулась и попросила забрать свою одежду. «Как хотите», – сказал Ференц. Женщина увидела пустые шкафы и принялась кричать, что ее ограбили.
112
Здесь и далее слова Ференца цитируются, если не оговорено иное, по материалам сайта www.benferencz.org (“Benny Stories”).
113
Историю о воровстве Бенджамин Ференц рассказал автору в личном интервью, в краткой версии она упоминается на сайте www.benferencz.org (“Benny Stories”).