Вигнанский взял в руки левый ботинок, внимательно его осмотрел со всех сторон, затем поставил на пол и взялся было за правый, но почему то передумал, вернулся к левому и принялся его надевать.
Он очень долго возился, подправлял обувь, осматривал, как она сидит на ногах, тщательно подтягивал шнурки.
Наконец он исчерпал все возможные комбинации действий, встал и с несчастным видом повторил: «Ну я пошёл?»
Не дождавшись ответа, Мишка ушёл, укоризненно топая ботинками и хлопнув дверью. В этом стуке прозвучал такой неподдельный упрёк, что у меня ещё сильнее заныл живот. За окном по-прежнему свистел ветер, за стенкой нараспев молились и не имелось никаких предпосылок считать, что эти обстоятельства вскоре изменятся.
Я сел и принялся натягивать ботинки. Процедура обувания становилась для нас чем-то вроде церемониального танца какой исполняли некоторые народности собираясь всем племенем на охоту.
Тенгиз внимательно следил за тем, как ловко я управляюсь со шснурками.
«Вставай, студент, — торжественно обратился я к нему, когда дело было сделано, — Надевай ботинки. Пришла твоя пора собирать фольклор. Или ты думаешь, что не за этим сюда приехал?».
Пока Тенгиз исполнял свой танец, я вышел из номера и направился к дежурной по этажу. Мне давно известен один секрет — лучшие справочные бюро в гостиницах незнакомых приезжим городов, это дежурные по этажам. Они привыкли к самым необычным вопросам постояльцев и у них, как правило, имеются на них ответы. Но, в этом деле имеются свои тонкости, чтобы получить ответы, нельзя проявлять интерес и рубить сплеча. Советский гостиничный персонал презирал прямо поставленные вопросы с такой первородной силой, что вытянуть нужные сведения можно было лишь при помощи уловок, фокусов, ужимок и ловушек.
Несмотря на то, что дежурным скучно за стойками и тянет поговорить, им не хочется болтать со всеми подряд. Улавливаете? В этом вся соль! Гостиничный персонал не склонен разговаривать с тем, кто хочет что-то выпытать. Он замыкается, начинает отвечать односложно, притворяется, что страшно занят и пиши пропало. Нет! Дежурная по этажу стремится поговорить как раз с тем, кто этого не хочет. Вся хитрость заключается в том, чтобы подобрать правильную наживку и ловко забросить её.
Карпа, к примеру, можно словить на хлебный мякиш. А вот форель или, скажем, осётр на хлебный мякиш не клюнут ни за какие коврижки. А на червя клюнут. Но клюнут только в том случае если будут твёрдо уверены, что тебе этого не нужно. Но если у них появится малейшее подозрение на твой счёт, то можешь сразу сматывать удочки. Так и дежурные по этажам. С ними нужно быть начеку.
Мне требовалось узнать, где обитают неформальные объединения. Я медленно, словно думая о чём-то своём, приблизился к дежурной и сосредоточившись на окне за её спиной задумчиво пробормотал: «Опять снег пошёл. А у нас, совсем, тепло».
«У нас» — тот самый червяк, которого я насадил на крючок.
— Где у вас? — немедленно «клюнула» дежурная.
Я сделал вид, что только сейчас её увидел:
— А я вас и не заметил! Задумался. У нас это в Тбилиси.
Дежурная взяла наживку так хорошо, что мой поплавок, бешено, заплясал а воде, распугав стрекоз и разогнав в стороны ряску.
— Так вы из Тбилиси? Ого! А у меня там двоюродная сестра живёт. В прошлом году мы к ним ездили в гости и нам очень понравилось!
— Сейчас у нас неспокойно, появились всякие неформальные движения и всё такое, — направил, я разговор в нужное мне русло.
— А где сегодня спокойно? И у нас создаются всякие движения.
— Не может быть!
— Точно вам говорю! Вон в Институте языка, целую партию образовали, кажется социал-демократическую, я в этом не очень разбираюсь. Уже и в газетах про них писали.
— В Институте языка? Знаю! Большое такое здание, из красного кирпича, напротив вокзала.
— Да нет, это в другом районе, — на улице Маяковского. Туда автобус номер четыре идёт. Но это не важно! Вы только послушайте, что наш директор на собрании сказал.
Дежурная довольная тем, что заполучила покладистого слушателя, приготовилась подробно рассказывать о том, что именно сказал директор, кто при этом присутствовал и кто как на это реагировал, но тут на сцене появился обувшийся Тенгиз, и я не узнал, что обычно говорят директора махачкалинских гостиниц на собраниях трудовых коллективов, относительно неформального движения.
— Ну и куда мы сейчас? — спросил Тенгиз, когда мы вышли на улицу.
— Как куда? В Институт языка, разумеется.
— А на кой нам Институт языка?