«Случай, когда я отравил жидов в Люблине, похоже, стал для бригадефюрера Г[лобочника] объектом пристального внимания. При этом, в характерной для него манере, он даже не пытался разобраться, как в реальности обстояло дело. Он делал все, что только можно, лишь бы я выглядел в этом случае в самом неприглядном виде. Но ему вновь не повезло. Это правда, что я приказал люблинскому доктору отравить жидов (числом 57 человек), вместо того, чтобы их расстрелять. Я сделал это для того, чтобы их одежда (пальто и проч.) осталась в целости. После этого вещи были переданы гауптштурм-фюреру СС Штрайбелю[171] для его каторжников. Золотые зубы у мертвых жидов вырывал начальник лазарета СС и полиции Люблина, дабы иметь приличный материал для зубных протезов для членов СС. Все это происходило с санкции бригадефюрера Г[лобочника]. Однако после того как в дело ввязалось СД, он стал заявлять о том, что ничего не знал.
Вся эта люблинская история просто комична; по одной версии, у меня были отношения с жидовкой, я распивал с жидами шнапс, а после этого вновь стал бессердечным и отравил этих людей. В одном случае меня обвиняют в том, что я неправильно относился к ним и в том, что я предал свои идеологические убеждения из-за жидовки, а когда это оказывается неправдой, меня обвиняют совершенно в обратном [в отравлении евреев]»[172].
2 ноября 1941 г. Конрад Морген сообщил в Главное судебное управление СС о постоянных арестах, вымогательстве и грабежах евреев личным составом особого батальона. Награбленные вещи, отмечал юрист, перепродавались другим евреям. У Дирлевангера обнаружились «довольно странные отношения с красивыми еврейками», которых убивали уколом стрихнина. Начальник СС и полиции Глобочник, зная обо всем этом, никаких мер не принял. Подчиненный ему руководитель полиции безопасности и СД, штурмбаннфюрер СС Иоханнес Мюллер, назвал команду браконьеров «стихийным бедствием» (eine Landplage).
Морген также подготовил обстоятельный доклад на имя обергруппенфюрера СС Крюгера и привел те же самые факты, обвинив Дирлевангера в осквернении расы, и просил начальника СС в Генерал-губернаторстве отдать приказ об аресте командира батальона. Крюгер был не против, но, зная, какая фигура стоит за спиной Дирлевангера, был вынужден сказать цепкому следователю СС: «Я не уполномочен, команда подчиняется только генералу Бергеру»[174].
Крюгер, однако, не собирался просто сидеть и смотреть, как на подконтрольной ему территории будут хозяйничать уголовники. Моргену разрешили продолжить расследование, а Глобочнику приказали внимательно разобраться с делом Дирлевангера и его неуправляемой командой. Чем глубже суд СС и полиции в Кракове «копал» под браконьеров, тем больше появлялось свидетельств их безобразного поведения. В один из дней Крюгер снял трубку служебного телефона, позвонил Бергеру в Берлин и высказал ему много нелестных слов. А в конце 1941 г. он послал начальнику Главного управления СС телеграмму следующего содержания: «Если эта преступная банда (Verbrecherbande) не исчезнет в течение одной недели из Генерал-губернаторства, я посажу их сам. Подписано: Крюгер. Обергруппенфюрер СС»[175].
Бергер пришел в неописуемую ярость, прочитав это сообщение. У него также оказалось на столе прошение Конрада Моргена о заключении Дирлевангера под стражу. Судя по всему, начальник Главного управления СС понимал, что его однополчанин снова взялся за старое. Обвинение было тягчайшим — осквернение расы офицером СС. Будучи стойким приверженцем национал-социалистической идеи, Бергер тем не менее отдал предпочтение фронтовой дружбе, скрепленной кровью на полях Великой войны; он не мог оставить Дирлевангера в беде и приложил все усилия, чтобы его вновь не упрятали за решетку[176].
В самом начале 1942 г. проект по реабилитации лиц, осужденных за вооруженное браконьерство, находился в подвешенном состоянии. Хотя Дирлевангер упорно отрицал свои связи с «грязными талмулистками», в этом стал сомневаться даже Глобочник. Утром 23 января 1942 г. он вылетел в Берлин, чтобы встретиться с Бергером и решить судьбу командира части. Но Дирлевангер не сдавался. Перед вылетом Глобочника он отправил в Главное управление СС два сообщения по телетайпу. Первое было адресовано Бергеру и содержало просьбу о снятии с него обвинений, в том числе и новых, представленных начальнику СС Люблина. Второе предназначалось доктору Фридриху, который должен был сказать Бергеру, что дело касается не еврейских женщин, а исключительно чести Дирлевангера[177].
171
Речь идет о гауптштурмфюрере СС Карле Штрайбеле (1903 — после 1976, член НСДАП и СС с 1932 г.). В Люблинском округе он появился 5 января 1940 г., возглавлял подразделения «самообороны», состоявшие из фольксдойче. С 21 февраля по 26 октября 1941 г. Штрайбель работал референтом в составе особой служебной инспекции губернатора в дистрикте «Краков». С 27 октября 1941 г. по 1 октября 1942 г. он был комендантом лагеря СС в Травниках. См.:
172
Цит. по: