— Я не курю, — так же неприязненно ответил Никита.
Они присели на каменное основание школьного забора, Шашлык закурил и, смущаясь и запинаясь, рассказал про свое первое знакомство с Белым, про тот престранный разговор с Сенчиком, когда в руке у него, Шашлыка, была телефонная трубка, а Сенчик шел с пустыми руками в аптеку. И еще рассказал про нынешний ночной эпизод: тот же чудной Белы оказался в нужное время в их доме. Что-то тут не то и не так, как должно быть…
Он думал, что отличник его осмеет, — и было за что! — но Никита выслушал его невероятный рассказ спокойно (несмотря на то, что внутри у него бушевало пламя, как в паровозной топке). Выслушал и сказал невозмутимо:
— Интересно… Интересно… А больше ты ничего необычного не видел?
Шашлык помотал головой. Никита потер переносицу и поднял на него ясные — уже без холода — глаза.
— Ну и что ты сам обо всем этом думаешь? — Вопрос был задан на тот случай, не думает ли Шашлык так же, как они с Шахом.
— Фокусы, — неуверенно ответил враг скамеек. — Или этот Белый — экстрасенс.
— Вполне возможно, — быстро согласился Никита, думая о своем. — Хорошо, что ты рассказал нам об этом.
— Кому это нам?
Никита понял, что чуточку проговорился.
— Я сказал "нам"? Ну, я имел в виду наше общество. Я ведь расскажу там об этом феномене.
— О чем, о чем?
— О том, что ты назвал фокусом экстрасенса. Так твой Белый часто бывает в лесопарке?
— Бывает, — закивал Шашлык. — Ходит, смотрит…
Никите не терпелось поделиться с Даней.
— Ладно, Коля, — откуда-то он знал настоящее Шашлыково имя, — спасибо за информацию.
— Пока, — Шашлык протянул Никите руку. — Если что еще узнаю, скажу.
Никита понесся в школу, на бегу откусывая от куска рулета. Перемена давно закончилась, он влетел в класс запыхавшись.
— В чем дело, Балашов? — спросила Раиса Ивановна. — Уже и ты начинаешь опаздывать?
Беляш смахнул крошки рулета с губ.
— Я домой бегал, — соврал он, разыскивая глазами Даню. — Бабушке надо было лекарство купить и отнести.
Он сел на место и оглянулся. Как ему не хватало сейчас Шаховой телепатии! Он бы передал ему, что след пришельцев вновь отыскан!
Голубь
Это был один из тех моментов, когда не успеваешь даже крикнуть. На краю тротуара у продовольственного магазина стояла мама с малышом лет, наверно, трех. Она разговаривала с другой женщиной и держала сына за руку. А тому хотелось от материной руки освободиться. Он дергался, дергался и наконец мама, увлеченная разговором, отпустила его. Малыш огляделся, увидел что-то на другой стороне улицы и стремглав понесся туда. Он побежал неожиданно для мамы и неожиданно для машины, разогнавшейся по пустой мостовой. Несчастья было не миновать. Все, кто видел это, замерли, и даже крик ни у кого не успел вырваться.
И тут случилось вот что. Навстречу малышу с ветки дерева у дороги пулей кинулся голубь. За один шаг, за долю секунды до столкновения с машиной, он налетел на мальчугана, ударил его собой в лицо — тот остановился, успев сбросить с себя голубя. Машина пронеслась в полуметре от малыша, сшибла птицу и отбросила ее, то ли оглушенную, то ли мертвую на асфальт.
Крик матери раздался одновременно с визгом тормозов.
К месту происшествия бежала вся улица. Мать схватила малыша на руки, унесла к магазину, где прижимала к груди, целовала, ругала, шлепала, обливала слезами, осыпала поцелуями и снова шлепала. Вокруг матери с чудом спасшимся сыном шумела толпа — радовалась, обменивалась впечатлениями, охала, ахала, грозила кулаками, сумками и палками шоферу, а тот, бледный, как мука, стоял возле машины и не был даже в состоянии найти трясущейся рукой карман в брюках, чтобы достать зажигалку и закурить.
Голубь бился на тротуаре, вертясь на одном месте, и Кит с Шахом, видевшие всё с начала до конца, подошли к нему.
При их приближении голубь поднялся на лапки, попятился, попытался взмахнуть крыльями, но только поднял пыль, а улететь не смог. Оглушенный или раненный ударом машины, он ходил по кругу — хромая и волоча одно крыло.
И вдруг ребята услышали, что голубь говорит! Говорит на человеческом языке!
— Мне кажется опасной точка зрения, — говорила раненая птица, не шевеля раскрытым клювом, — которая в последнее время активно внедряется в общественное сознание: новые чиновники ничуть не лучше старых, надежд не оправдывают, а потому — стереть их в порошок, в грязь втоптать и призвать еще более новых, истинно честных и неподкупных…
Дикция у голубя была прекрасная, каждое слово звучало отчетливо. Охотники остолбенели.