Демор сказал, что спустя полстолетия рядом с принцем не останется практически ни одного знакомого человека – все, будь то друзья или недруги, отойдут в мир иной. Все, за исключением разве что самого мессира Демора.
Лекарь, конечно, человек (мгм...) полезный, однако нельзя сказать, чтобы компания подбиралась слишком веселая.
Принц так ему об этом и сказал. Мессир Демор только усмехнулся.
– Если вы сделаете с кем-нибудь то же, что сделал с вами Его Темнейшество, то получите себе еще одного товарища на ближайшие так лет триста. А если постараетесь – то и на пятьсот-семьсот.
– Как?! – удивленно воскликнул принц. – Это возможно?
– Да, – с улыбкой склонил лекарь свой конусообразный череп. – Такая вот у нас игра в салочки.
– И что же, я должен буду всучивать человеку бланки договора, уговаривать его подписать его, торговаться из-за каких-нибудь нескольких тысяч монет?..
– Не обязательно. Достаточно просто сделать небольшой надрез на вене избранного вами попутчика... Дальше, думаю, вы все и сами сообразите.
Принц твердо решил, что сделает своим попутчиком существо женского пола. Такое невинное, безобидное с виду... Энгельберта просто оторопь брала, когда он представлял себе Катрин в роли вампирши и поедательницы крыс. Это должно быть что- то с чем-то!
...Итак, ровно в одиннадцать тридцать утра того самого злосчастного дня, когда была обнаружена пропажа куклы Леонардо, спустя каких-нибудь полчаса после того, как на дороге затих стук копыт королевского экипажа, у ворот замка Клу снова раздался звук рожка принца Анжу.
– Ту-ту-ту-руа! – пропел он.
Некоторое время все обитатели замка во главе с самим герцогом Ламушем пребывали в полном замешательстве. Неужели этот мерзавец Анжу опять посмел бросить вызов твердыне Клу?
Но когда первое каменное ядро развалило крышу хлева, а второе залетело в окно гостевой залы, всякие сомнения рассеялись.
– Всем на стены! – скомандовал Ламуш, лихорадочно цепляя на себя боевые доспехи.
Солдаты герцога и вся дворовая челядь быстро заняли своим места у бойниц. Ламуш взбежал на главную башню и осмотрелся.
Глазам его предстала страшная картина.
Армия Анжу – все пять его легионов – заняла пространство до самого горизонта. Хмурое небо в нескольких местах перечеркнул жирный черный дым: – это горели деревни герцога. Над Козодоевой долиной не были видны ставшие привычными очертания серпантиновидной дороги и паровой карусели. – все было разрушено и сожжено.
Разношерстный сброд, собравшийся под знамена принца, орал и пел, притоптывая на месте.
Накануне штурма принц приказал выдать своим головорезам по ведру хмельного темного пива, чтобы страх перед стальной черепахой немного поутих. Теперь окосевшие солдаты исполняли какой-то монотонный завораживающий танец. Они двигались в одном ритме, действуя словно по мановению палочки невидимого дирижера.
Солдаты пели под визгливые звуки волыно. Покрасневшие от напряжения волынщики (целая сотня волынщиков!) изо всех сил терзали свои инструменты. Нестройный хор, смешиваясь с собственным эхом, звучал глухо и угрожающе.
– Пусть Ламуш покажется! – заорал кто-то из солдат Анжу. – Хватит ему прятаться под столом! Его клич сразу же подхватили сотни глоток.
– Ламуша сюда!!
– Подать его!
– Эй, покажись, ты, бурдюк с кислым вином!!
Беднягу герцога от бешенства чуть кондрашка не хватила. Он готов был ринуться с башни (около семидесяти футов свободного полета) прямо в гущу врагов и косить мечом направо и налево... Раз! Ррраз!..
– Герцог!
На башне показался капрал из личной охраны Ламуша. Он тяжело дышал, его великолепный желто-голубой мундир был забрызган кровью.
– Герцог! Они разбирают свежую кладку! Мы ничего не можем поделать!
– Как это ничего не можете?! – вскипел герцог. – А стальная черепаха?
– Но никто не знает, как ей управлять!
– Тогда я вам покажу, черт меня побери!..
Ламуш, гремя доспехами, сбежал, по каменной лестнице вниз.
В это время около полусотни солдат принца, ухватившись за наспех обтесанный ствол столетнего дуба, пытались прошибить им-крепостную стену. Как раз в том месте, где чудовищная машина Винчи ненароком пробила брешь во время последнего штурма. Новая кладка еще не успела хорошо схватиться, известковый кирпич крошился, разлетался на куски.