– Ага, – что-то начал соображать Питер. – Кажется, ко мне возвращается способность мыслить.
Барбинелла показала рукой в сторону охотников.
– А это, герцог, профессиональные охотники за привидениями...
– Вы хотите продать им мой скальп! – взревел Ламуш, тут же взмывая к потолку.
– Нет, сударь, – попытался успокоить не в меру возбудимого феодала Игон. – Мы не коллекционируем привидения. Мы занимаемся их поимкой.
– Они не причинят вам никакого вреда, мсье, – Барбинелла поторопилась предупредить следующую бурную реакцию Ламуша. – Мы пришли для того, чтобы покончить с Анжу и Демором.
– Рассказывайте сказки, – донеслось из-под потолочной балки.
– Мы у вас в гостях, – смиренно произнес Уинстон (не акцентируя внимание публики на том, что в гости их вообще-то никто не звал). – Было бы верхом неприличия причинить вред гостеприимному хозяину.
Питер вдруг вспомнил о давно прочитанной книжке, где утверждалось, что в средние века и немного позже клятва имела такой же вес, как сегодня – гербовая печать и кредитная карточка.
– Чтобы у каждого из нас ноги поотсыхали, – поклялся Вейтман. – Чтобы наши бластеры заржавели... Вы можете безбоязненно спускаться вниз.
Поворчав по-стариковски еще немного, призрак герцога Ламуша все-таки покинул свой насест и присоединился к компании. Охотники расставили в кружок грубо обтесанные известковые кирпичи, чтобы можно было на них садиться. Хозяин замка поблагодарил и остался парить в воздухе рядом с Барбинеллой, время от времени бросая на нее короткие испытующие взгляды. Лизун, устроившийся на чьем-то плече, тем временем украдкой изучал его самого.
...Сначала Барбинелла попросила герцога вкратце рассказать о последних (самых блистательных!) месяцах существования замка, завершившихся полным его разрушением солдатами Анжу. Ламуш сперва нехотя, а потом – все больше и больше увлекаясь (так, что в конце концов пришлось просить его немного помолчать), нарисовал перед опешившими от удивления охотниками яркую картину жизни французской феодальной знати конца пятнадцатого века.
– ... И тут весь двор замка оказался заполненным рогочущими и оглушительно ревущими солдатами принца... – завершал свой рассказ Ламуш. – Какой-то верзила в шлеме с индюшиной ногой вместо султана ударил меня бердышом. Я нашел в себе силы подняться и пронзить подлеца мечом... Однако со всех сторон на мою голову обрушились удары. Я внезапно обнаружил себя парящим над полем сражения. Я увидел свое изрубленное тело, которое топтали тяжелые сапоги врагов, увидел, как солдаты принца разметают мой замок буквально по кирпичику, тесня и убивая моих гвардейцев... Однако ничего поделать я уже был не в силах. Откуда-то со стороны Козодоевой долины ко мне стремительно приблизилась черная туча, я и глазом не успел моргнуть, как оказался в ее утробе, окруженный тишиной и снегопадом... Очнулся я уже здесь, среди дымящихся развалин, в том виде, в каком вы можете лицезреть меня сейчас.
Молчание, внезапно повисшее в апартаментах Ламуша, нарушал лишь шорох ветра, проникшего в подземелье вслед за охотниками.
– И не найти мне покоя, пока принц Анжу, сорящий направо и налево награбленными им жизнями, не превратится в то, чем он давно уже должен был стать – в невесомую пыль развоплощения, – сурово произнес герцог.
– Тогда вы тоже станете пылью, – негромко заметил подкованный в вопросах эктоплазмологин Спенглер.
– Это уже не будет иметь значения.
Ламуш снова поднялся к потолочной балке, пошарил там рукой и вернулся с крохотным сигаретным окурком.
– Огня не дадите? – поинтересовался он у охотников.
– Но вы же не курили в пятнадцатом веке! – удивилась Барбинелла.
Герцог хмыкнул.
– С такой жизнью (ха-ха!) не только закуришь...
Вейтман достал спички, призрак с наслаждением вдохнул в себя дым (Пит решил, что Ламуш позеленел как раз-таки от злоупотребления никотином).
– А что же вы? – обратился герцог к Барбинелле. Вид его стал куда более благодушным и менее подозрительным. – Почему вы молчите и не торопитесь изложить нам свою историю?
– Хорошо, – кивнула головой девушка. – Я просто собиралась с мыслями...
Глава 22
– Первое, что я увидела, появившись на этот свет, – начала Барбинелла свой давно обещанный рассказ, – это озабоченное хмурое лицо мастера Леонардо. Он стоял посреди своей лаборатории, глядя на меня, и еще не знал, удалась его затея или нет...