Я подумал, что таким мог бы стать Санта-Клаус, если бы жил в дешевом мотеле на берегу моря, вонял потом и целыми днями сидел в крытой пальмовыми листьями хижине и слушал перестук барабанов.
– Так-так-так. Как я рад снова вас видеть! Давно к нам на Кайманы не приезжали Кидды в полном составе.
– Шесть лет, – сухо сказала Шторм. – И на всякий случай, если вы не заметили: мамы и папы с нами нет.
– Ах да, конечно, я заметил. Жаль. Уехали читать лекцию, да?
– Что-то в этом роде, – сказала Бек. – Послушайте, мистер Луи, может быть, поговорим обо всем… под крышей?
– Ах да, конечно. Под крышей. Отличная мысль. Нечего стоять на солнце. Выпьем чего-нибудь холодненького. Закажем жареных моллюсков, а? Пошли, ребятки. У нас будет долгий разговор. Очень долгий. Спасибо, Морис.
Он чуть кивнул парню, который накануне вечером привел наш корабль в бухту.
– Я вам еще нужен, мистер Л.?
– Нет. Пока нет. А там видно будет.
– Ну ладно. А-ха-ха-ха!
Морис двумя пальцами коснулся края своей невесть откуда добытой полицейской фуражки, развернулся и направился к автомобилю. Мы вслед за Луи Луи вошли под своды его заведения.
– Как жаль, что вашего отца вызвали так внезапно, – говорил мистер Луи, пока мы лавировали среди громоздившихся тут и там куч барахла. – Он вез мне одну важную вещь. Очень важную. Помнится, мы заключили такую забавную сделку…
– Ого, – сказал Томми, пытаясь сменить тему, – у вас тут до сих пор сохранилась доска с автографом Дюка Каханамоку.
– А, ну да, она у нас давно.
– Я все детство думал, что она называется «Не-Трожь», – пошутил Томми.
– Ах, дети – это такая радость, – хохотнул мистер Лу. Он снял очки (там, где они касались бровей, были жирные разводы), и его глаза-бусинки с хитрецой забегали туда-сюда. – Хочешь, Томми, дам тебе ее потрогать?
– А можно?
– Конечно! Полагаю, это будет весьма полезно для нашего дальнейшего диалога.
Томми пожал плечами:
– Ну ладно. Раз уж можно.
Он протянул руку и коснулся кормового плавника.
Послышался щелчок.
И тут вдруг стена позади знаменитой доски поползла вбок, а за ней обнаружилась потайная лестница, уходившая вниз, в темноту.
– Прошу в мой офис, детишки, – сказал Луи Луи, сделал приглашающий жест и стер пот с блестящей лысины. – Нам с вами нужно серьезно поговорить. Очень серьезно.
Тут уж вспотели и мы.
Глава 10
Логово Луи Луи, в которое привела нас потайная лестница, было под завязку набито драгоценностями и антиквариатом.
Я увидел золотые кубки, корону в драгоценных камнях, пару греческих ваз (тут бы папа снова припомнил ту бородатую шутку), доспехи, византийские фибулы, пиратские сабли, ящик с жемчугом, коллекцию цветных бутылок и изъеденные морской водой матросские сундучки, до краев наполненные драгоценными украшениями и золотыми дублонами (такие сундучки частенько стоят и пускают пузырьки на дне аквариума).
– Откуда у вас это все? – спросил я.
– От людей, которые, скажем так, пожелали обменять добычу на что-нибудь зелененькое, – хрюкнул Луи Луи, и его живот опять заходил ходуном. – На старый добрый доллар.
– То есть, технически говоря, вы – перекупщик? – спросила Шторм (я уже рассказывал, что она не слишком задумывается о том, что говорит). – Покупаете краденое?
– Нет-нет, я всего лишь скромный бизнесмен. Я веду дела только с теми, кто готов вести их со мной. Вот с вашим отцом, например, у нас было дельце.
Никого, кроме нас и Луи Луи, в подвале не было, но толстяк картинно огляделся, словно желая убедиться, что его никто не подслушивает.
– У меня была некая… вещь… которой ваш отец страстно желал завладеть. Так, мелочь, ерунда. Безделушка минойской эры. Амулет. Половинка лица какого-то не то бога, не то богини в облике насекомого. Без второй половины эта штука ничего не стоит. Ну да как бы то ни было, ваш отец под большим секретом сообщил мне, что эта вещь имеет для него огромную важность. Что-то там насчет большой заварухи, в которую они с вашей мамой угодили. А скажите-ка, ребятки, ваша мама вправду пропала где-то на Кипре?
Мы запереглядывались.
Что Луи Луи знает о папиных делах и о том, как исчезла мама?
Я соображал, как бы поостроумнее уйти от ответа, но Шторм успела раньше: